Измена по-венециански - [11]

Прежде чем кто-то из игроков успел отреагировать на ее неожиданный маневр, она вновь изменила направление и поскакала влево, наперерез несущейся вперед ватаге конников, тем самым заставив их сбавить скорость. Секундное замешательство противников предоставило ей значительное преимущество.

Она подняла глаза. Впереди, метрах в пятидесяти, ее поджидал всадник. С бородой и нахмуренным жестким лицом, он высоко сидел в седле. Внезапно он вытащил из-под кожаной накидки руку — и она увидела зажатый в ней пистолет. Держа оружие у бедра, он ждал ее приближения.

— Давай покажем ему, Буцефал, что мы его не боимся.

Она продолжала скакать вперед.

Мужчина с пистолетом не двигался.

Она не сводила с него взгляда. Никто не заставит ее сдаться.

Рука с пистолетом поднялась на уровень груди.

Над полем разнесся грохот выстрела.

Мужчина с пистолетом пошатнулся, потом вывалился из седла и рухнул на мокрую траву. Его лошадь, напуганная звуком, унеслась прочь.

Она проскакала прямо по трупу. Тяжелые копыта Буцефала раздавили еще теплое тело.

Зовастина продолжала скакать, и вскоре впереди показался «круг справедливости». Доскакав до него, она бросила тушу козла в его центр, а затем остановила Буцефала.

Подъехали другие всадники и остановились возле мертвого тела.

Стрелять в игрока было против всех правил. Однако то, что произошло, и не являлось частью игры. Или все же являлось? Только — другой, с другими игроками и другими правилами. Игры, которую не поймет и не примет ни один из участников сегодняшнего соревнования.

Она дернула поводья и, выпрямившись в седле, бросила взгляд в сторону дворца. Снайпер, сидящий в одной из расположенных на крыше огневых точек, оставшихся с советских времен, качнул винтовкой в знак приветствия. Она ответила, подняв Буцефала на дыбы, и конь заржал, словно радуясь их общему успеху.

8

Копенгаген

3.10

Страшно уставшая, Кассиопея отправилась с Хенриком Торвальдсеном и Малоуном в книжный магазин Малоуна. Она предполагала, что ее ждет долгая ночь. Прошедшие месяцы — особенно несколько последних недель — вымотали ее до предела, а испытаний еще предстояло немало.

Малоун включил лампы.

Ей было известно о событиях прошлой осени: о неожиданном приезде в Копенгаген бывшей жены Малоуна, о том, как с помощью гранатометов разгромили, а потом и сожгли его книжный магазин. Однако строители и реставраторы совершили почти невозможное. Все здесь было новым, но выглядело старинным.

— Искусством ваших мастеров можно восхищаться, — произнесла Кассиопея.

Торвальдсен кивнул.

— Я хотел, чтобы все выглядело в точности так, как прежде. Этот дом — свидетель истории и не заслуживает быть взорванным какими-то фанатиками.

— Не хочешь вылезти из мокрой одежды? — спросил ее Малоун.

— Может, сначала отправим Хенрика домой?

— А если он хочет посмотреть? — засмеялся Малоун.

— Звучит заманчиво, — сказал Торвальдсен, — но сегодня я не в настроении.

То же самое Кассиопея могла бы сказать и о себе.

— За меня не беспокойся, — проговорила она. — Кожаная одежда сохнет быстро. Именно поэтому я предпочитаю ее, когда предстоит работа.

— Над чем же ты работала сегодня?

— Ты уверен, что хочешь это знать? Сам ведь постоянно твердишь, что давно перестал быть оперативником и превратился в мирного книготорговца — вышел в отставку, и все такое.

— Ты прислала по электронной почте сообщение с просьбой встретиться в музее. Исходя из того, что ты рассказала мне на пожарище, завтра там никакого музея уже не будет.

Кассиопея села в мягкое кресло с невысокой спинкой.

— Потому-то мы и должны были там встретиться. Расскажи ему, Хенрик.

Ей нравился Малоун. Он был умным, уверенным в себе и красивым человеком, и Кассиопея заметила это сразу, когда в прошлом году они впервые встретились во Франции. Блестящий юрист, он двенадцать лет проработал в министерстве юстиции, в его тайном подразделении, называющемся группа «Магеллан». Затем, два года назад, он неожиданно для всех вышел в отставку и купил у Торвальдсена книжный магазин в Копенгагене. Он всегда говорил то, что думал, и иногда даже бывал грубоват — в точности как сама Кассиопея, так что она не могла осуждать его за это. Ей нравились его живое лицо, опасный блеск в светло-зеленых глазах, его пшеничные волосы и вечно загорелая кожа. Она знала, что Малоуну сорок с небольшим, и понимала, что благодаря цвету молодости, которому только предстояло увянуть, он находится на пике своего обаяния.

Она завидовала ему.

Время — вот что главное. Ей казалось, что у нее самой его в запасе осталось так мало!

— Коттон, — заговорил Торвальдсен, — за последние три месяца в различных странах Европы произошли другие пожары. Сначала во Франции, затем в Испании, Бельгии и Швейцарии. Пожары в точности такие же, как сегодняшний. В каждом случае полиция установила поджог, но до сих пор связать их воедино никто не догадался. Два здания сгорели дотла. Они располагались в сельской местности, и поэтому никому до них не было дела. Все четыре здания являлись частными домами, в которых на момент пожара никто не жил, сегодня впервые подожгли коммерческую недвижимость.

— Какую же связь между этими случаями видите вы? — поинтересовался Малоун.