Измена - [60]

Мейбор, пристально посмотрев на девушку, прочел на ее лице одно лишь заботливое внимание. Баралис внезапно встал, держа в руке кубок.

— Дамы и господа бренского двора, — произнес он, и скрытая сила его голоса заставила всех умолкнуть. — Я поднимаю этот кубок за прелестнейшую и достойнейшую деву всех северных земель — Катерину Бренскую. — Присутствующим оставалось только ответить на этот тост, но Баралис еще не закончил: — За сим я хотел бы выпить за здоровье величайшего из правителей и славнейшего из полководцев — герцога Бренского. — И снова придворные подняли кубки. Баралис направлял их, как пастух своих овец. Мейбор догадывался, что последует дальше. Этот человек — мастер вертеть другими. — И последний мой тост — за самый славный, самый благородный и самый блистательный союз в истории Обитаемых Земель: за брак Кайлока, суверена Четырех Королевств, и Катерины Бренской.

Все встали, крича и бряцая кубками, — общий порыв был так заразителен, что даже Мейбор начал топать ногами. Баралис потрудился на славу: он вверг одолеваемый сомнениями двор в восторг и ликование. Кто бы мог сказать теперь, глядя на них, что Брен против этого брака?

Разве что тот, кто заглянул бы в лицо герцогу. Его рука, когда он поднял кубок, была чуть напряжена, улыбка не совсем искренна. Ему не понравилось, что его двор обвели вокруг пальца. Мейбор потер свой колючий подбородок. Тут открываются богатые возможности. Где тонко, там и рвется. Помолвка состоится наверняка — Баралис об этом позаботился, — но помолвка — еще не свадьба. За те несколько месяцев, что пройдут между ними, многое может случиться. Кайлок, к примеру, может одержать победу над Халькусом — от этого им здесь, уж верно, станет не по себе. А возможно, герцог передумает. Кроме того, наметилась интрига с Кравином.

Мейбор взглянул на своего соседа. Тот изображал бурную радость, словно заправский лицедей. Мудро — и Мейбору, пожалуй, следует вести себя так же. Сейчас лучше выказать себя сторонником брака. Удар всего способнее наносить неожиданно. Мейбор поднял кубок и присоединил свой голос к общему хору. И если вино показалось ему несколько горьким, он не дал себе этого заметить.

* * *

Катерина Бренская сняла жемчужную диадему и вынула жемчужные серьги из ушей. Взглянув на себя в зеркало, она слегка улыбнулась. Занятный выдался вечер.

Она сидела между двумя дураками — занудливым и напыщенным.

Да, о королевском после сказать особенно нечего: он только и знал, что плеваться, выщипывать перья да строить куры, а вот королевский советник... Улыбка Катерины стала чуть шире. Это человек, с которым следует считаться. До вчерашнего дня предполагалось, что на пиру она будет сидеть рядом с ним, а не с лордом Мейбором. Как видно, отец решил за что-то наказать Баралиса. Не лорд ли Баралис приложил руку к внезапной кончине полоумного короля Лескета?

Вечер поистине получился занятный. Она хорошо играла роль безмозглой хлопотуньи: чаши ее гостей никогда не пустовали, их тщеславие умасливалось, а мясо щедро поливалось соусом. Катерина начала расшнуровывать платье. Лорд Кравин потихоньку выразил свое недовольство, надеясь обрести союзника в лорде Мейборе. Пусть их: они ничем не смогут помешать свадьбе. Стоило посмотреть, как ловко лорд Баралис окрутил весь двор, чтобы увериться в этом.

Она станет королевой не одной, но двух стран.

В дверь робко постучали.

— Ступай, Стазия, я разденусь сама. И не беспокой меня до утра.

Катерина сбросила с себя тяжелое, густо затканное золотом шелковое платье. Когда она стягивала через голову полотняную сорочку, та зацепилась за что-то внизу и порвалась.

— А, будь ты проклят! — прошипела Катерина, адресуясь к железному, сковывающему ее бедра поясу девственности.

Скованный из двух обручей, наглухо закрытый и тяжелый, но льнущий к телу, как змея, он был мукой всей ее жизни. Он был сделан точно по мерке и соединял мастерство кузнеца с выдумкой оружейника. Как и весь этот дворец, она была соблазнительна, но неприступна. Пояс постоянно давил ей на живот и ягодицы, вызывая потертости и язвы. В первый год она чуть было не умерла от заражения крови, и пояс послали к кузнецу на переделку. То, что вышло в итоге из его рук, было чуть изящнее, но не менее чудовищно.

Пять лет терпела она эту пытку. Пять лет не могла ни помыться, ни облегчиться как следует. Пять лет пота, ржавчины и унижений.

Никто таких поясов больше не носит. Они отошли в прошлое, о них только в книгах читают да шушукаются со смехом, сидя за пяльцами. А вот она, высокородная дама величайшего двора Обитаемых Земель, закована в железо не хуже каторжника. Ее отец строго придерживается старинных обычаев — обычаев, заведенных предками. Считалось, что женщинам их рода свойственна ненасытная похоть. Никогда Катерина не простит этого отцу.

Впрочем, нет худа без добра. Пока она носит пояс, она вне подозрений. Катерина нежно погладила металл. На нем выгравированы древние защитные руны — но Катерина давно убедилась, что они бессильны помешать ей. Сосредоточившись на том месте, где к поясу был припаян замок, она стала потихоньку нагревать его. Во рту появился металлический вкус — это ее возбуждало. Дело могло кончиться рвотой — ну и пусть. Железный шпенек размягчился от жара, и весь пояс стал теплым на ощупь. Тепло между ног еще больше возбудило Катерину.