Изгой - [42]

Уже сейчас я лихорадочно оценивал ситуацию. Дети сильно замедлят наше передвижение, придется часто останавливаться на отдых. Нужно гораздо больше еды и воды. Большинство детей не смогут самостоятельно передвигаться по лесу, значит, придется тащить их на руках или на волокушах.

– Господин, – севшим голосом произнес Рикар. – Вроде как все уже здесь.

Очнувшись, я оглядел комнату. Восемь детей самого разного возраста заполнили небольшую комнату до отказа. Ведут себя тихо, как мышки, никто не проронил ни слова, лишь изредка исподтишка поглядывают на нас.

Мимолетом я порадовался, что мы успели сжечь разорванные тела, и теперь им не придется видеть то, что осталось от их родителей и близких.

Лишь немногие остались на ногах, большинство уселись на пол и закрыли глаза. Немудрено. Провести столько дней под землей. Такое и здорового мужчину подкосит.

Сингерис все никак не успокаивался, лаял и заглядывал в отверстие колодца. Обычно неподвижный хвост вертелся, словно крылья ветряной мельницы. Неужели там остался кто‑то еще?

– Ренис! Успокойся! – раздался мелодичный голос из зева колодца. От звука этого голоса пес буквально подпрыгнул и радостно заскулил.

Ну да. Ведь никто не говорил, что хозяином пса обязательно должен был оказаться мужчина. Это я почему‑то так решил.

Тем временем обладательница голоса наконец‑то появилась на свет. Девушка. Не старше шестнадцати. Спутанные золотистые волосы обрамляют миловидное личико с огромными зелеными глазами. Под ними залегли глубокие тени.

Выбравшись из лаза, девушка устало сползла на пол. Пес, словно взбесившись, прыгал вокруг хозяйки и все норовил лизнуть в лицо, девушка вяло отбивалась.

Никто из нас не решился нарушить повисшее молчание. Дети изучали нас, мы, в свою очередь, рассматривали их.

Восемь детей и девушка, которая сама почти ребенок. Девять человек мертвого груза на плечах семи мужчин. Это если считать плечи тощего Стефия.

Обстановку разрядил здоровяк:

– Хочешь кушать? – полуутвердительно спросил он у девчушки, которую все еще держал на руках.

– Хочу, – отозвалась та, – мы два дня ничего не ели. А Аля – уже четыре дня.

– Аля? Это кто? – спросил я, хотя уже знал ответ.

– Это я, – отозвалась девушка. – Но я в порядке. Никто не ожидал, что придется сидеть столько времени. Мы не смогли выбраться самостоятельно – когда все забрались внутрь, мой отец закрыл крышку на замок. Вы пришли вовремя. Иначе мы умерли бы от голода.

– Но зачем? Зачем вас закрыли на замок?

– Магия пауков. Она очень сильна. Мы почувствовали накатившую волну магии. Они звали нас к себе. Хотели, чтобы мы шли на звук их голосов. Пауки. Мы не могли сопротивляться и пошли на зов. Но добрались только до запертой крышки люка. Очень хотелось выйти. Потом магия исчезла, и мы пришли в себя. Обрадовались. Думали, что атака отбита, и ждали, когда вернутся наши родители и освободят нас… но никто так и не пришел, – потухшим голосом закончила Аля.

Это многое объясняло. Вот почему крышка сундука была заперта на мощный замок. Вот почему входная дверь была надежно заблокирована снаружи – даже если дети смогли бы выбраться из подземного убежища, то толстая дверь остановила бы их, а через узкие щели окон не пробраться даже самому маленькому. Взрослые не смогли спасти себя, но успели позаботиться о детях. О части детей. По всей видимости, остальные просто не успели добраться до убежища.

Аля посмотрела на Рикара, потом на меня. Не сумев выдержать этот пронизывающий и полный надежды взгляд, я отвернулся. Что я мог рассказать ей? Про разорванные в клочья тела ее родных на деревенской площади? Про братский погребальный костер? Или про ушедшую в неизвестность колонну рабов? Про полностью вымершую деревню? Я не мог сказать ей ничего. Ничего хорошего.

Все поняв, Аля тихо всхлипнула и закрыла лицо ладонями. По грязным щекам потекли ручейки слез. Следом за ней заплакали и остальные дети. Комната наполнилась детским плачем и всхлипываниями. Дети оплакивали своих родителей. Многие из них еще не знали, что такое смерть, но почувствовали, что папа с мамой больше не придут. Никогда.

Я и Рикар молчали. Пусть поплачут, так будет лучше.

А потом мы отведем их к остальным из нашей группы и все вместе будем думать, как добираться до дома.

И еще я очень хотел задать этой девушке так волновавшие важные вопросы. Слишком многое было для меня непонятным и странным в этой деревне.

* * *

Сказать, что мы удивили остальных разведчиков, это значит не сказать ничего. Чего только стоили их отвисшие челюсти и выпученные глаза, когда они завидели наше приближение.

Быстро оправившись от изумления, мужчины засуетились, и вскоре дети получили немного еды и были уложены спать на расстеленных прямо на земле плащах – зайти внутрь дома ребятишки отказались категорически. Сказывались долгие дни, проведенные под землей.

Убедившись, что все в порядке, я повернулся к сидевшей рядом Але. У меня накопилось много вопросов, и хотя очень не хотелось бередить незажившие раны, я должен получить на них ответы. Хотя бы потому, что у меня самого целое поселение верных мне людей, и я не хочу для них такой страшной участи.