Изгои вселенной - [3]

В другое время он, наверное, и не заметил бы несправедливости, но в эти дни торжества, когда был сделан прорыв, открывавший перед ними новые, фантастические возможности, Жукин позволил себе немного отдохнуть.

Обычно на такие мелочи, как газеты и телевизор у него не хватало времени. Он вовсе не был отшельником и маргиналом. Просто случайная, совершенно ненужная посторонняя информация могла порвать драгоценную тончайшую цепочку логических рассуждений, а этого он терпеть не мог. Согласитесь, обидно если тщательно выстроенный карточный домик рушится из-за дуновения ветерка…

Сейчас момент был не только торжественным, но и этапным. Теперь, когда многолетний труд принес, наконец, реальный результат, Жукин, как спортсмен после марафонской дистанции, чувствовал настоятельную потребность остановиться, вдохнуть полной грудью свежий воздух, осмотреться по сторонам, да и просто расслабиться.

Встав утром, он открыл настежь окно, сделал несколько гимнастических упражнений. После зарядки Александр включил телевизор и лег на диван, собираясь просмотреть газеты. В это время его внимание привлекло сообщение в утреннем выпуске теленовостей канала CNN. Добавив звук, Жукин прислушался внимательней. Вездесущие журналисты, уже пронюхавшие об открытии субстанции, брали интервью у Альфреда. Пролепетав что-то о преждевременности каких-либо заявлений и необходимости многократных проверок результатов, Гиббсон, под нажимом бесцеремонных телевизионщиков, все-таки выложил перед камерой почти всю информацию, касающуюся открытия.

Именно в этот момент Жукин впервые подумал о славе, которая, судя по всему, скоро должна была опуститься на его плечи. Но день проходил за днем, а его имя было упомянуто вскользь всего два или три раза.

Кто знает, как сложилась бы в дальнейшем судьба изобретения, да и самого Жукина, если бы не это, немного задевшее его самолюбие обстоятельство. Нельзя сказать, чтобы Жукин затаил на Гиббсона обиду за то, что тот забыл его: в обыденной жизни Гиббсон всегда был человеком рассеянным. Он мог просто не догадаться направить часть лучей славы на него, Жукина. Мог просто не придать этому значения. Нет, Жукин был далек от того, чтобы обижаться на Гиббсона, но неприятный осадок в душе все-таки остался. Для человека ведь очень важно признание и высокая оценка твоего труда обществом. Именно труда, его результатов. Он ведь не украл открытие — выстрадал. В данном случае и проделанный труд был гигантским и результаты ошеломительными.

Может быть, именно из-за этого неприятного осадка и пришла к нему мысль о самостоятельном продолжении исследований. Теперь, когда материальная база и научный авторитет Жукина значительно выросли, он мог бы себе это позволить. Постепенно Александр укрепился в своих соображениях на эту тему и пришел к окончательному решению оставить лабораторию. В конце концов, идея принадлежала ему и он имел все права на ее дальнейшую разработку. Кроме всего прочего, продолжив работу самостоятельно, он избавлялся от лишнего давления и ответственности, сам, ни с кем не согласовывая, мог выбирать направления и методики последующей работы. Что-то, безусловно, потеряв от ухода, он приобретал несравненно большее — свободу…

В дальнейших исследованиях «субстанции Р», как решено было назвать вновь открытое поле, от латинского «Psycho», Жукин продвинулся дальше Гиббсона. Продолжая еще некоторое время работать в его лаборатории, он перестал, как бывало раньше, откровенно делиться с Альфредом своими умозаключениями.

* * *

На заре космонавтики американские ученые затратили несколько миллионов долларов, разрабатывая для астронавтов авторучку, способную писать в условиях невесомости. Русские поступили проще — взяли на орбиту для записей грифельный карандаш…

В том направлении исследований, которым пошел Гиббсон, предполагалось изучив природу “субстанции Р”, создать установку, позволяющую ее генерировать. Жукин, возможно, благодаря своим национальным корням, решил, что проще и дешевле создать усилитель субстанции генерируемой человеческим организмом, его сознанием.

Сославшись на страшную усталость и необходимость длительного отдыха, Жукин ушел из лаборатории. Той же причиной и желанием пожить в одиночестве он оправдывал и постройку в лесной местности, вдали от людского жилья, своего бронированного коттеджа-лаборатории. “Мне хочется отдохнуть от цивилизации, почувствовать себя немного дикарем, так легче собраться с мыслями”, — сказал он Гиббсону, поинтересовавшемуся причиной его ухода. Альфред, был удивлен и огорчен заявлением Жукина. Столько сделать, совершить, наконец, открытие и вдруг свернуть с половины пути, сулившего такие перспективы! Зная его энергию, целеустремленность и преданность разрабатываемой идее, он не поверил его словам. Искал и не мог найти истинную подоплеку такого решения. Гиббсон очень надеялся на помощь Александра, на его силы, знания, интуицию. С уходом Жукина, лаборатория оставалась обезглавленной. Равноценной кандидатуры на его место Альфред пока не видел. Оставалась лишь надежда на то, что Саша придет в себя, одумается, заскучает и вернется. К несчастью для себя, Гиббсон-старший не смог сразу догадаться о настоящих, а не придуманных планах Александра. Он слишком привык к его надежности, трудолюбию и безотказности.