Изгнанники Земли - [33]

ГЛАВА VIII. Невидимое полушарие

Норбер Моони не ограничился тем, что, снаряжаясь в свою дальнюю экспедицию на невидимое полушарие Луны, захватил с собой громадные запасы хлората калия, чтобы возобновлять, по мере надобности, запасы кислорода в респираторах, но позаботился сверх того запастись особого рода шляпой-зонтом, специально изобретенным им для предохранения от убийственного влияния Солнца. Шляпа эта была снабжена особого рода широким длинным козырьком, спускавшимся низко на затылок и сильно выдававшимся вперед щитом из натянутого на остов полотна. От этого щитка спускался род такого же полотняного вуаля, или завесы, в которой на Уровне глаз были вделаны синие стекла, предохранявшие зрение. Благодаря этим остроумным предосторожностям и Каддур, и сам он, нагруженные всевозможными научными инструментами, оружием и съестными припасами в достаточном количестве, чтобы их могло хватить на двое-трое суток, могли беспрепятственно совершить в течение восемнадцати часов дальнее путешествие по меньшей мере в триста миль, чтобы от кратера Ретикуса достигнуть противоположного полушария Луны.

Если бы наши путешественники пренебрегли теми мерами предосторожности, о которых мы только что упомянули, то не подлежит ни малейшему сомнению что по прошествии нескольких часов они неминуемо должны были бы погибнуть от солнечного удара. Жара с которой трудно было мириться даже во время самой простой прогулки, становилась уже положительно невыносимой во время дальнего и продолжительного путешествия. Но молодой ученый и его спутник были люди, близко знакомые с пустыней, хорошо знали тот момент, когда именно следует отдыхать, когда принимать пищу, когда возобновлять запасы кислорода в резервуарах респираторов с помощью маленькой спиртовой лампочки, остатков кислорода и стеклянного шара, в котором содержался хлорат калия. Благодаря этим сведениям, им удалось без всяких неприятных приключений и без особенного утомления добраться до намеченной ими цели путешествия.

В продолжение этого пути одно лишение могло бы особенно живо ощущаться нашими путниками, а именно, невозможность делиться мыслями и впечатлениями, рождавшимися поминутно при виде этих совершенно новых и незнакомых еще пейзажей Лунного мира. Но за последнее время Норбер Моони и Каддур уже вполне освоились со способом выражения своих мыслей посредством особых знаков.

По мере того, как они приближались к той стороне Лунной поверхности, которая бывает вечно скрыта от обитателей земного шара, волнение и нетерпение молодого ученого выражалось все ярче и ярче языком мимики и жестов.

— При одной мысли о том, что мы должны будем вскоре увидеть, — говорил он своему спутнику посредством азбуки глухонемых, — у меня дрожь пробегает по телу!.. Подумайте только, Каддур, какое это неслыханное счастье для астронома: видеть своими глазами то, чего еще никто до меня не видел и не мог видеть!.. Любоваться дивной картиной Лунной ночи, расстилающей свой покров только над нами одними и с этого единственного в мире обсервационного поста в пространстве, навсегда недоступного для телескопов всех земных обсерваторий, проследить все светила солнечного мира!..

— Но неужели вам не кажется всего более вероятным, что это невидимое полушарие Луны должно быть во всех отношениях совершенно подобно тому, которое мы видим? — спросил Каддур, чтобы получить кое-какие сведения относительно этого вопроса и вместе с тем предостеречь от возможного разочарования того, кого он чем ближе узнавал, тем сильней любил.

— Действительно, такого рода тождественность весьма возможна, — ответил Норбер Моони, — но она еще не совсем доказана. К тому же нас с вами интересует главным образом не почва Луны, а то небесное зрелище, которое должно открыться перед нашими глазами с той стороны Луны. Ах, Каддур, сами вы увидите, какая это будет дивная картина!.. Обоим нам будет казаться, что мы впервые в нашей жизни видим и Большую Медведицу, и Лиру, и Млечный Путь, которые, однако, так знакомы всем нам, и будет это потому, что все эти созвездия во всех мельчайших своих подробностях с особой яркостью и резкостью должны выступать на совершенно черном фоне Лунного ночного неба.

Говоря это, конечно, посредством знаков азбуки глухонемых, Норбер Моони, подстрекаемый искренним энтузиазмом молодого ученого, незаметно для самого себя ускорял шаг, то есть начинал пожирать пространство семимильными шагами и скачками в сорок-пятьдесят метров, так что маленький спутник его поспевал только с большим трудом. К счастью, необычайная мускульная сила карлика возмещала ему длину ног.

Наконец, наши путешественники достигли довольно высокой горы, которую они давно уже видели перед собой на востоке. Норбер Моони не без основания считал ее принадлежащей к промежуточной грани двух полушарий, которая при коловратном движении Луны, то бывает видна, то вновь становится невидимой для жителей земли.

Действительно, оказалось, что молодой ученый не ошибся в своем предположении. Едва успели они перейти эту вершину, как Солнце стало только отчасти видно над горизонтом. Оно оказалось позади наших путешественников и как будто было перерезано линией горизонта, а по мере того, как они подвигались вперед, заметно скрывалось за ними. И вот, наконец, оно как будто разом скатилось и бесследно пропало. В тот же момент без малейшего перехода, наши путешественники очутились среди глубокой ночи. Одновременно с этим они ощутили разительную перемену температуры, столь внезапную и вместе столь резкую, что едва были в силах вынести ее. Волей-неволей им пришлось как можно скорее вернуться обратно на полушарие, освещенное солнцем, и, укутавшись там во все теплое, что они могли захватить с собой, постепенно пробираться вторично в темное полушарие. Теперь только молодому ученому дано было увидеть то, что он так страстно хотел видеть.