Изгнанники - [67]

— Ну, капитан Эфраим, — заговорил Амос по-английски, — вот уж никак не ожидал встретить вас здесь Де Катина, это мой старый друг Эфраим Савэдж, попечению которого я вверен отцом.

— Якорь на подъеме, парень, и люки закрыты, — сказал чужестранец особенным протяжным тоном, унаследованным жителями Новой Англии от своих предков, английских пуритан.

— Когда вы отправляетесь?

— Как только вы ступите на палубу, если провидение пошлет нам благоприятный ветер и прилив… Ну, как ты поживал здесь, Амос?

— Очень хорошо. Мне есть что порассказать вам.

— Надеюсь, ты держался в стороне от всякой папистской чертовщины?

— Да, да, Эфраим. Но что с вами?

Седые волосы встали от ярости дыбом, а маленькие серые глаза засверкали из-под густых бровей.

Амос взглянул туда, куда был устремлен взгляд старика, и увидел, что де Катина сидел, обняв Адель, а она положила ему на плечо голову.

— Ах, если бы я только знал их язык. Видано ли когда-либо подобное зрелище? А с, мой мальчик, как будет по-французски» бесстыдница «?

— Ну, ну, Эфраим. Право, такую картину можно наблюдать и у нас за морями, дурного тут ничего нет.

— Нет, Амос, этого никогда не увидишь в богобоязненной стране.

— Ну, вот. Видел я, как ухаживают в Нью-Йорке.

— Ах, Нью-Йорк. Я говорил не о нем. Я не могу отвечать за Нью-Йорк или Виргинию. К югу от мыса Код или от Ньюгавена нельзя поручиться за людей. Знаю только, что в Бостоне, Салеме или Плимуте сидеть бы ей в смирительном доме, а ему в колодце за гораздо меньшее бесстыдство. Ах!

Он покачал головой и, сдвинув брови, посмотрел на преступную парочку.

Но молодые люди и их старый родитель были слишком заняты своими делами, чтобы думать о пуританине-моряке. Де Катина рассказал им все в отрывистых, горьких словах: и про королевскую несправедливость, и про то, что лишился должности, и про гибель, ожидавшую гугенотов. Адель, с глубоким инстинктом женщины, думала только о своем возлюбленном и обрушившемся на него несчастии, но старый купец испуганно вскочил, как только услышал об отмене эдикта, и, дрожа, с изумлением оглядывался вокруг.

— Что мне делать? — крикнул он. — Что мне делать? Я слишком стар начинать жизнь снова.

— Не бойся, дядя, — ласково проговорил де Катина. — Есть другие страны, кроме Франции.

— Но не для меня. Нет, нет; я слишком стар. Боже, тяжела твоя десница на рабах твоих. Вот изливается чаша бедствий, и низвергается святилище твое Ах, что мне делать, куда обратиться? — В волнении он ломал себе руки

— Что такое случилось, Амос? — спросил моряк — Хотя я ничего не понимаю из его лопотанья, но вижу, что он выкидывает сигнал бедствия

— Он и его родные должны покинуть свою страну, Эфраим

— А почему?

— Они протестанты, а король хочет уничтожить их веру

В одно мгновение Эфраим Савэдж очутился на другом конце комнаты и сжал худую руку старого купца в своем громадном узловатом кулаке В этом сильном пожатии и в выражении сурового лица было столько братской симпатии, что никакие слова не могли бы более ободрить старика

— Как? — спросил он, оглядываясь через плечо — Передай этому человеку, что мы поможем Скажи ему, что у нас такая страна, которой он подойдет, как втулка к бочке Скажи ему, что у нас все религии свободны, а католиков нет ближе, чем в Балтиморе да у капуцинов в Пенебскоте Скажи ему, что если он желает ехать —» Золотой Жезл» ждет с якорем наготове и полным грузом Говори ему, что хочешь, лишь бы он бежал с нами.

— Тогда мы должны ехать сейчас же! — решительно настаивал де Катина, слушая сердечное приглашение, передаваемое его дяде — Сегодня будет отдан приказ, и завтра уже будет поздно

— Но моя торговля, — заохал купец

— Захватите все ценности, какие возможно, а остальное оставьте Лучше потерять часть, чем все, да в придачу и свободу

Наконец все было готово В тот же вечер, за пять минут до закрытия городских ворот, из Парижа выехало пять человек, трое из них были верхом, а двое ехали в карете, на верху которой стояло несколько тяжелых сундуков То были первые листья, несущиеся перед ураганом, первые ласточки из множества людей, наводнивших через несколько месяцев все дороги Франции Часто путешествие их заканчивалось галерами, тюрьмой и комнатой для пыток, однако, через границу выливалась масса людей, достаточная изменить промышленность и характер всех соседних народов. Подобно древним израильтянам они были изгнаны из своих домов по воле разгневанного короля, ставившего, изгоняя их, в то же время всевозможные рогатки к их выезду. Подобно тем же израильтянам никто из них не мог надеяться достигнуть обетованной земли иначе, как после тяжелых странствований, без денег, друзей, среди лишений. Многое остается еще неизвестным о приключениях и опасностях, встречавшихся на пути этих пилигримов в Швейцарии, на Рейне, среди Валлонов, в Англии, Ирландии, Берлине и даже в далекой России. Но мы можем последовать, по крайней мере, за одной группой этих эмигрантов, за их полным приключений путешествием и посмотреть, что же случилось с ними на большом материке, так долго бывшем пустынным, где только-только зарождались отдельные былинки человечества.

Глава XXIV. ОТПЛЫТИЕ «ЗОЛОТОГО ЖЕЗЛА»