Изгнанники - [19]

— Где папа, там хорошо и мне, — ответила молодая девушка, кладя обе руки на руку отца. — Я не желаю ничего более того, что имею.

— А я думаю, что тебе лучше всего уйти к себе в комнату, — строго заметил старый купец: он знал худую репутацию, установившуюся за принцем относительно женщин, несмотря на столь почтенный возраст.

Конде приблизился к молодой девушке и даже положил свою желтую руку на ее руку. Адель поспешно отпрянула назад. Маленькие черные глаза принца вспыхнули нехорошим огоньком.

— Ну, ну! — проговорил он, когда Адель, исполняя приказание отца, поспешно направилась к двери. — Вам решительно нечего опасаться за свою голубку. По крайней мере, этот ястреб не может принести никакого вреда, как бы заманчива ни была добыча. Но я, действительно, вижу, что она так же хороша душой, как и наружностью, а больше этого нельзя даже сказать и про ангела. Карета ожидает меня, месье. Доброго утра всем вам.

Он наклонил голову в громадном парике и засеменил к выходу своей изысканной, щеголеватой походкой. Из окна де Катина увидел, как принц садится в тот самый раззолоченный экипаж, который задержал их во время спешного возвращения из Версаля.

— По чести, — вымолвил он, обращаясь к молодому американцу, — конечно, мы многим обязаны принцу, но еще более вам. Вы рисковали жизнью ради моей кузины, и, если бы не ваша палка, Дальбер проткнул бы меня насквозь, воспользовавшись одержанным им успехом. Вашу руку, сударь. Подобного рода вещи не забываются.

— Да, его стоит поблагодарить, Амори! — присоединился старый гугенот, возвратившись после проводов до кареты знаменитого гостя. — Он был воздвигнут, как защитник угнетенных и помощник находящимся в нужде. Да будет над тобой благословение старца, Амос Грин. Родной сын не мог бы сделать для меня больше, чем сделал ты — чужой.

Молодой гость казался более смущенным такими выражениями благодарности, чем всеми предыдущими событиями. Кровь бросилась к его загорелому, тонко очерченному лицу, гладкому, как у ребенка, но с твердо обведенными губами и проницательным взглядом голубых глаз, говоривших о недюжинной силе воли.

— У меня за морем есть мать и две сестры, — застенчиво проговорил он.

— И ради их вы почитаете женщин?

— Мы все там уважаем их. Может быть, потому, что женщин так мало. Здесь, в Старом Свете, вы не знаете, каково обходиться без них. Мне постоянно приходилось бродить вдоль озер за мехами, жить месяцами среди дикарей в вигвамах краснокожих, видеть их грязную жизнь, слушать их скверные речи, когда они на корточках, по-жабьи, сидят вокруг костров. Когда потом я возвращался в Альбани к родным и слушал, как сестры играют на клавикордах и поют, а мать рассказывает о Франции былых времен, о своем детстве и обо всем, выстраданном за правду, тогда я вполне осознал, что значит добрая женщина и как она, подобно солнцу, вызывает наружу все лучшее и благородное в нашей душе.

— Право, дамы должны быть очень благодарны вам, сударь, вы так же красноречивы, как храбры, — проговорила Адель Катина, стоя на пороге отворенной двери и слушая его последние слова.

Молодой человек на минуту забылся, высказываясь решительно и без стеснения. Но при виде молодой девушки он снова покраснел и опустил глаза.

— Большую часть жизни я провел в лесах, — продолжал он, — а там приходится так мало говорить, что можно и совсем разучиться. Вот потому-то отец и решил предоставить мне возможность пожить какое-то время во Франции. Он хочет научить меня кое-чему и другому, помимо охоты и торговли.

— И как долго вы намерены оставаться в Париже? — спросил гвардеец.

— Пока за мной не приедет Эфраим Савэдж.

— А это кто?

— Капитан «Золотого Жезла».

— Это ваш корабль?

— Да, моего отца. Судно было в Бристоле, теперь находится в Руане, а затем снова поплывет в Бристоль. Когда оно вернется оттуда, Эфраим приедет за мной в Париж и увезет меня.

— А как вам нравится Париж?

Молодой человек улыбнулся.

— Мне говорили еще раньше, что это очень оживленный город, и, судя по тому немногому, что мне пришлось видеть сегодня утром, я убедился в справедливости этого мнения.

— И действительно, — согласился де Катина, — вы чрезвычайно живо спустились с лестницы вчетвером; впереди вас, словно курьер, летели голландские часы, а сзади целая груда обломков. А города вы ведь так и не видели?

— Только вчера, проездом, отыскивая этот дом. Поразительный город, но мне здесь не хватает воздуха. Вот Нью-Йорк — тоже большой город, но какая разница! Говорят, там целых три тысячи жителей и что будто бы они в состоянии выставить четыреста бойцов, только этому трудно поверить. Но там отовсюду можно видеть творение божие — деревья, зеленую траву, блеск солнца на заливе. А здесь только камень да дерево, дерево да камень. Право, вы должны быть очень крепкого сложения, если можете чувствовать себя здоровыми в таком месте.

— А нам кажется, что крепки-то должны быть вы, живущие в лесах и по рекам, — возразила молодая девушка. — Удивительно, как это вы можете находить дорогу в такой пустыне?

— Ну вот. А я удивляюсь, как вы не рискуете заблудиться среди тысяч домов. Я надеюсь, сегодня будет ясная ночь.