Изгнанники - [105]

Поразительная картина предстала перед изумленными защитниками замка. Среди реки стояла пирога, на корме которой темным кольцом теснились воины и среди них две женщины. К последним, обезумев, плыл де Катина, с каждым ударом руки выбрасывая свое тело из воды до плеч, а за ним неотступно следовала тонзура францисканца. Монах был хороший пловец, но неудобная, длинная одежда мешала ему, связывая движения, — в порыве рвения он не рассчитал сил. Все медленнее и медленнее становились удары его рук, все ниже и ниже опускалась его тонзура… наконец, с громким криком: «В руки твои, господи!..» он взметнул ослабевшие руки кверху и пошел ко дну. Минуту спустя зрители, охрипшие от криков, призывавших де Катина вернуться, увидели, как его втащили на ирокезскую пирогу, которая тотчас же развернулась и продолжила свой путь по реке.

— Боже мой! — глухо выкрикнул Амос. — Они забрали его. Бедняга погиб.

— Видал я странные дела за сорок лет, но никогда не встречал ничего подобного, — протянул дю Лю.

Де ла Ну взял понюшку табаку из золотой табакерки и смахнул изящным кружевным платком пылинки, упавшие на рубашку.

— Господин де Катина поступил сообразно чести и достоинству французского дворянина, — проговорил он. — Если бы я мог плавать так, как тридцать лет тому назад, я был бы теперь рядом с ним.

Дю Лю оглянулся вокруг и покачал головой.

— Нас теперь только шестеро, — произнес он. — Боюсь, что они опять задумали какую-нибудь дьявольскую махинацию, ибо странно притихли.

— Они покидают дом! — крикнул крестьянин, смотревший в боковое окно. — Что сей сон означает? Пресвятая Дева! Неужели мы спасены? Посмотрите, как они толпами спешат куда-то между деревьев. Они бросились к лодкам, размахивают руками, указывают на что-то.

— Вот серая шляпа того дьявола, — указал капитан. — Я бы пустил в него пулю, если бы не боялся понапрасну истратить заряд.

— Я попадал в цель с такого расстояния, — сказал Амос, просовывая свое длинное темное ружье сквозь щель в баррикаде, перегораживающей нижнюю часть окна. — Я готов отдать весь барыш будущего года, лишь бы свалить негодяя.

— Это вообще на сорок шагов дальше полета пули из мушкета, — заметил дю Лю, — но я видел, как англичане попадали довольно удачно из таких длинных ружей.

Амос тщательно прицелился, оперши ружье на подоконник, и выстрелил. Крик восторга вырвался из груди оставшихся в живых защитников замка. Фламандский Метис упал, но через минуту он был снова на ногах и вызывающе погрозил кулаком по направлению к окну.

— Черт возьми! — с горечью крикнул Амос по-английски. — Пуля попала в него на излете. Все равно что погладил дьявола камешком.

— Не чертыхайся, Амос, а попробуй в другой раз; положи еще побольше пороху, если не разорвет ружья.

Грин засыпал заряд посолиднее, выбрав из мешка хорошую круглую пулю; но когда он поднял голову, то не было ни метиса, ни индейцев. По реке ирокезская пирога летела так быстро, как только могли унести ее двадцать весел; но за исключением этого темного пятна на голубой поверхности воды не было видно и следа врага. Они исчезли, как кошмарный сон, дурное сновидение. Осталась простреленная ограда, груды мертвых тел во дворе, обгоревшие дома без крыш, а безмолвные леса сияли в лучах утреннего солнца, мирные и спокойные, как будто в них не бушевали в смертельном бою враги, словно вырвавшиеся из ада.

— Честное слово, они, кажется, ушли! — крикнул де ла Ну.

— Берегись, не хитрость ли эта какая, — проговорил осторожный дю Лю. — Зачем им бежать от шести человек, когда они победили шестьдесят.

Но крестьянин, взглянув в другое окно, тотчас же упал на колени с поднятыми к небу руками и почерневшим от пороха лицом, бормоча слова молитвы и благодарности. Его товарищи подбежали к окну и радостные восклицания огласили комнату: целая флотилия лодок покрывала реку; солнце играло на дулах мушкетов и на металлических уборах сидевших в лодках людей. Уже можно было рассмотреть белые мундиры регулярных войск, коричневые куртки «лесных бродяг», яркие одежды гуронов и алгонкинов. Все ближе и ближе подплывали они, покрывая реку во всю ее ширь и становясь виднее с каждым мигом, а далеко, на южном изгибе, ирокезская пирога казалась маленьким движущимся пятнышком, подлетевшим вдруг к дальнему берегу и исчезнувшим под тенью деревьев. Минуту спустя оставшиеся в живых уже были на берегу, махая в воздухе шляпами, а носы лодок спасителей уже шуршали по песку.

На корме передней лодки сидел сморщенный человек в большом русом парике, а на коленях у него лежала рапира с позолоченным эфесом. Он выскочил из лодки, как только киль коснулся дна, пошел по воде, поднимая брызги своими высокими сапогами, и бросился в объятия старого вельможи.

— Мой милый Шарль, — крикнул он, — вы защищались геройски! Как, вас только шестеро? Ай! Кровавое было дельце!

— Я знал, что вы не оставите товарища в беде, Шамблн. Мой сын убит. А жена — вон в том ирокезском челноке.

Комендант форта С. — Луи с молчаливым сочувствием пожал руку приятеля.

— Остальные добрались благополучно, — произнес он, спустя некоторое время. — Захватили только одну эту лодку, потому что у них сломалось весло. Трое утонули, а двух забрали. Как я слышал, кроме вашей супруги, там находилась еще какая-то дама, француженка.