Изгнанник - [232]

Александр пропустил эти слова мимо ушей.

— Куда она отправилась?

— За покупками. Во всяком случае, так мне сказала.

Александр рванулся к двери:

— Полковник Мурзин сейчас свяжется по радио с сопровождающими ее охранниками из ФСО. Они мигом доставят ее обратно.

— Вряд ли.

— Что?!

— Ты сильно рискуешь опоздать на так называемое чаепитие с президентом. А я не могу допустить, чтобы ты поставил под удар все, ради чего мы положили столько сил, бездельничая здесь в ожидании своей драгоценной «царицы».

— Она отправилась за покупками! — по-настоящему взорвался наконец Александр. — У нее, видите ли, шопинг! Вокруг нее соберутся толпы зевак! Всем до единого станет известно, где она сейчас. А что, если…

— Ее отыщет брат? — с ледяным спокойствием закончила его мысль баронесса.

— Да.

— Тогда придется немножко поработать полковнику Мурзину, не так ли? — с той же прямотой проговорила баронесса, не отводя от него взгляда. — Ты хоть понимаешь, что это означает? — продолжила она. Ее голос внезапно стал мягким, даже каким-то отстраненным, почти шелковым. — Понимаешь, что такое быть царем? — Она не отрываясь смотрела ему прямо в глаза, но вдруг отвернулась, подошла к окну и продолжила свою речь оттуда: — Сознавать свою неограниченную власть. Сознавать, что вся эта земля и все, что есть на ней — города, люди, армии, реки и леса, — это твое. — Баронесса выдержала паузу, чтобы ее слова дошли до сознания сына, а затем медленно повернулась к нему. — После коронации, мой милый, ты получишь эту власть навеки. И никто никогда не отнимет ее у тебя. Потому что ты готовился к ней, пролил ради нее кровь. У тебя будут силы и средства для того, чтобы защитить свою власть. Господу было угодно, чтобы я дала тебе жизнь, понеся от самого благородного семени России. Когда-нибудь у тебя будут свои дети, а у них — свои. Это будут наши дети, мой милый. Все они — мои и твои. Династия возродилась. Династия, которой будут бояться, восхищаться и которой будут безропотно повиноваться. Династия, которая когда-нибудь превратит Россию в самую мощную державу в мире. — По губам баронессы опять пробежала мимолетная улыбка, но ее глаза тут же сузились, а в голосе зазвучала сталь: — Но при всем том ты еще не царь. Господь посылает тебе новые испытания, и Гитинов — это меч в руке Божьей.

Медленно, почти неслышно баронесса двинулась к Александру, словно гипнотизируя его взглядом.

— Царь — это владыка. А владыка обязан быть мудр и хорошо знать своих врагов. Он обязан понимать, что недоверие или амбиции какого-то политика — это не то, из-за чего можно рисковать собственным будущим и будущим своих детей. Он обязан сознавать, что до тех пор, пока корона не увенчала его голову, будущий царь остается во власти этого политикана. Президент Гитинов влиятелен, проницателен и очень опасен. И обращаться с ним следует как с опасным инструментом. Его нужно ласкать, обхаживать, тихонько дергать за ниточки, как марионетку, пока он полностью не поверит в то, что ты не представляешь для него никакой опасности, что не мечтаешь ни о чем, кроме как стать номинальным монархом, который всю жизнь будет оставаться в его тени.

Баронесса остановилась перед Александром. Взгляд ее оставался прям и тверд.

— Как только это будет сделано, корона наша, — прошептала она. — Ты хорошо понимаешь это, мой милый?

Александру хотелось просто повернуться и уйти, но он не мог пошевелиться. Слишком велика была исходящая от нее сила.

— Да, баронесса, — сами собой прошептали его губы в ответ, а голос предательски дрогнул. — Понимаю.

— Тогда пусть Мурзин остается здесь, со мной. А ты немедленно возвращаешься в Москву, — сказала она как отрезала.

Александр безмолвно стоял и смотрел на нее словно пораженный молнией. Две простые мысли, одинаково злобные, терзали его сейчас. Так кому же в действительности будет принадлежать корона — ему или ей? И кто в большей степени марионетка — Гитинов или он сам?

— Ты слышал, что я сказала, мой милый? — Гневные нотки ее голоса ранили его.

— Я…

— Что?

Александр задержал на ней свой взгляд еще на несколько секунд, испытывая желание высказать ей все сразу. Заявить раз и навсегда, что с него хватит всех этих ее манипуляций. Но жизнь научила его, что такой ответ лишь вызовет бурю. Как и прежде, в нынешней ситуации шансов на то, что последнее слово останется за тобой, не было никаких.

— Ничего, баронесса, — наконец выдавил он из себя. А затем повернулся на каблуках и вышел вон.

39

Санкт-Петербург, 15.18

Преодолев Аничков мост, бежевый «форд» продолжил движение по забитому машинами Невскому проспекту — петербургским Елисейским Полям или, если угодно, Пятой авеню. Автомобиль был неприметен, он не выделялся из тысяч своих собратьев, сновавших по всему городу. Через несколько минут на берегу Невы вырос золотой шпиль Адмиралтейства, а напротив — величавое строение в стиле русского барокко. Это и был Эрмитаж.

— Высадите меня, немного не доезжая до музея, — обратилась леди Клем к Коваленко, сидящему за рулем. Она давно поглядывала на него с правого сиденья. — Там есть боковой вход. Я попросила Ребекку, чтобы она меня там ждала. У нас будет свой гид, который поведет на частную экскурсию. Думаю, этого будет достаточно, чтобы оторваться от ФСО, во всяком случае на время.