Изгнанная армия. Полвека военной эмиграции, 1920–1970 гг. - [104]

Когда Казачий Стан подходил к Кривому Рогу, Доманов решил, что настал его час показаться на глаза немецкому начальству. Стал не без участия немцев начальником штаба походного атамана. На этой должности Доманов, как писал очевидец, только «мешал деятельности последнего, особенно в борьбе с партизанами, направлял некоторые обозы по опасным дорогам, извращал приказы и распоряжения Атамана, чем и вызвал неприязнь не только со стороны С.В. Павлова, но и казаков, а в особенности казачек, которых боялся больше, чем огня. Людей всегда сторонился и избегал. Его вообще в походе никто не видал. После предательского убийства С.В. Павлова Доманов стал появляться в безопасных местах, при усиленной охране, произнося “речи”, полные угроз расправиться с “внутренними врагами”. Был случай, когда игра Т.Н. Доманова привела к тому, что советские танки гусеницами давили казачьи обозы от хвоста до головы, а сам Доманов с небольшой кучкой охраны был спасен немецким отрядом, перевезшим их на лодке через реку. Это гнусное дело расписали как “беспримерный героизм Т.И. Доманова”, дорого стоивший казакам, за что он получил с помощью Радке (куратора Доманова от вермахта. — Примеч. авт.) Железный крест»^{139}.

В конце ноября 1942 года B.C. Павлов сформировал первый казачий полк. Независимо от этого в то же время в станице Грушевской создается конная сотня под командованием есаула Федорова и хорунжего Харитонова. Инициативу Павлова по созданию казачьих частей поддержал из Германии П.Н. Краснов. 11 ноября 1942 года он направил Павлову письмо, в котором дал ряд рекомендаций по организации повстанческой деятельности. Бывший офицер штаба Павлова Петр Донское^{140} в одном из писем Н. Беттелю — автору книги «Последняя тайна» — обвиняет П.Н. Краснова в «подготовке убийства Павлова с целью завоевать доверие немцев и стать Атаманом». Павлов действительно погиб при странных обстоятельствах, обстрелянный белорусскими полицаями, хотя, по некоторым данным, это случилось с ведома немецкого командования, увидевшего в Павлове независимого харизматического казачьего лидера. Доманов же после смерти походного атамана Павлова успел погреть руки на посылке казаков на усмирение Варшавского восстания в 1944 году, где те участвовали в этой кровавой вакханалии вместе с солдатами РОНА. «Сколько погибло там казаков, а у Т.Н. Доманова появились варшавские “сувениры” — драгоценности и килограммы золота, которыми он сам хвастался, называя их “подарками от героических полков”. Известно, что и за эту гибель казаков он получил Железный крест (II класса. — Примеч. авт.)…»^{141}

В отличие от Доманова, Кононов, после того, как ему удалось ускользнуть из рук СМЕРШ в 1945 году, активно разыскивался советскими органами госбезопасности. С 1956 года его фамилия постоянно находилась в «Алфавитных списках агентов иностранных разведок, изменников Родины, участников антисоветских организаций, карателей и других преступников», подлежащих розыску КГБ. Возможно, что розыск достиг поставленной цели: 15 сентября 1967 года Кононов погиб в Австралии в автомобильной катастрофе в возрасте 64 лет. Подобная судьба постигла и еще одного чина РОА — К. Сахарова (Левина), и тоже в Австралии.

Сама же биография Кононова еще требует дальнейшего изучения и объективного осмысления, наряду с его ролью в РОА и казачьем движении во время Второй мировой войны. Современные исследователи отрицают даже казачье происхождение Ивана Никитовича на основании воспоминаний многих казаков в эмиграции. Несмотря на декларативные утверждения Кононова, что он пришел в расположение частей фон Шенкендорфа вместе с полком и полковым знаменем, что ошибочно повторил А.И. Солженицын в первом томе «Архипелага», где про подчиненных Кононова автор с наивной патетикой воскликнул: «…и весь полк пошел за ним!»^{142}

Сохранились документы, в которых сообщается, что Кононов был взят немецким патрулем в плен, и не вместе с полком, а вместе с группой, состоявшей из нескольких советских офицеров. Что же касается личного состава полка, то часть его еще некоторое время продолжала боевые действия против немцев. Полковое знамя в настоящее время находится в московском Музее Вооруженных сил РФ в Москве. На одном из допросов в СМЕРШ немецкий офицер связи при Кононове, некто Ритберг, показал, что при формировании своей первой казачьей сотни в составе вермахта Кононов объехал несколько лагерей для военнопленных красноармейцев и завербовал несколько десятков человек. О личном составе полка, который, по утверждению склонного к мифотворчеству Кононова, подбирался им с финской кампании, немецкий офицер ничего не говорит. Во всяком случае, оказавшись в немецком плену, Кононов весьма кстати «вспомнил», что он казак. Мы знаем, что отношение к казакам со стороны немцев было более лояльным, нежели к другим народам, в частности к русским. Тем более что сам Гитлер признал казаков «полноценной расой» и даже союзниками Германии в борьбе с русскими. Отсюда конъюнюурно появился первый кононовский призыв к казакам: «Первый враг — русские, второй — большевики». Многим позже, опять в силу быстро меняющейся фронтовой обстановки, Кононов изменил столь резкую постановку вопроса и призывал к объединению всех антибольшевистских сил в рамках Русской освободительной армии. Не до конца известны и действия Кононова на заключительном этапе войны. По мнению казачьих генералов Науменко и Полякова, он в тяжелую минуту бросил казаков, отбыв из XV Казачьего кавалерийского корпуса в штаб Власова. Согласно некоторым воспоминаниям офицеров РОА, есть свидетельства о том, что этот поступок был продиктован также конъюнктурными соображениями — Кононов выбивал себе должность командира корпуса, уговаривая главнокомандующего ВС КОНР сместить Хельмута фон Паннвица. Фон Паннвиц, как известно, был казнен в Москве, добровольно решив разделить участь подчиненных ему казаков. Генерал же Кононов оказался на пятом континенте.