Изгнание из Эдема. Хроники демографического взрыва - [17]

Таким образом, из всего многообразия интеллектуальных  и практических навыков, выделенных философами  в качестве решающего отличия человека от шимпанзе,  единственный, сохранившийся с глубокой древности, —  это, бесспорно, человеческая речь. Да, разумеется, между  интеллектуальными способностями современных людей и  наших далеких предков существует громадная количественная  разница, однако интеллект человека достиг того  невиданного расцвета, который произошел около 35 тысяч  лет тому назад у европейцев, живших в эпоху Верхнего  палеолита, далеко не сразу и не на пустом месте. Для  этого ему потребовалось пройти длительный — более  4 млн. лет — процесс эволюции. За последние 2 млн. лет  предки людей эволюционировали от прямоходящих приматов,  научившись активнее пользоваться мозгом, но в  этом им помогала коэволюция речи и языка, способствовавшая  развитию объема мозга. И, подобно гибкому и  удобному хоботу малыша Слоненка из притчи Киплинга,  резко расширившийся диапазон возможностей нашего  мозга с точки зрения манипулирования символическими  представлениями и понятиями позволил нам перейти к  решению множества сложных задач помимо речи. Тот  факт, что мы способны рассуждать о происхождении и  устройстве Вселенной, и даже начинаем изучать ее просторы,  свидетельствует о том, что гибкость нашего интеллекта  и его открытость к восприятию новых идей практически  безграничны.

Как мы уже знаем, циклы сильнейших засух, поражавших  всю Африку, чередовавшиеся с периодами оледенения,  около 2 млн. лет тому назад способствовали увеличению  объема мозга человека. То же самое наблюдалось и у  нашего ближайшего сородича — вида Paranthropus, но никак  не коснулось крупных обезьян, путешествовавших по  просторам саванн. Это свидетельствует о том, что уже в ту  эпоху существовали некие навыки поведения, присущие  только этим видам гоминидов (человекообразных приматов).  У целого ряда ученых возникла тенденция рассматривать  быстрое увеличение объема мозга как особенность,  появившуюся у человека совсем недавно, но если обратиться  к реальным фактам, придется признать, что дело  обстояло как раз наоборот. Наиболее быстрый пропорциональный  рост объема мозга имел место в период от 2  до 1 млн. лет тому назад. К моменту же появления на исторической  сцене человека современного типа увеличение  объема мозга резко замедлилось. Зато имел место любопытный  парадокс: взрывной рост поведенческих навыков,  число которых нарастало в геометрической прогрессии. 

И тогда, вместо того чтобы признать очевидный факт,  что человеческая культура питает сама себя, создавая и регулируя  темпы собственного развития, многие антропологи,  археологи и лингвисты выдвинули предположение,  будто в развитии и функционировании нашего мозга за  последние 100 тысяч лет произошел некий «генетический»  сбой, в результате которого якобы появился новый тип человеческого  мозга, обладающего новыми возможностями.  Некоторые пошли еще дальше, утверждая, что наиболее  вероятным кандидатом на роль этой новой и уникальной  способности следует считать именно язык[41]. На мой  взгляд, в этих утверждениях сквозит какая-то извращенная,  совершенно не дарвинистская логика. Сложная кодифицированная  коммуникативная система, или «язык», —  это, вне всякого сомнения, важный и во многом уникальный  элемент поведения. Насколько же проще и примитивнее  был тот язык, благодаря которому наши предки стали  выделяться из всех прочих крупных приматов, обитавших  в саванне, и который 2,5 млн. лет назад дал первичный импульс  эволюции нашего мозга... Тот самый язык, благодаря  которому они могли лучше понимать друг друга и более  эффективно приспосабливаться к нарастанию неблагоприятных  климатических факторов...

Я уже касался темы генетики, которая занимает в этой  книге достаточно видное место. Основную часть ранней  истории человечества за последние 2,5 млн. лет можно реконструировать  благодаря объединению выводов исследований  ископаемых костных останков и изучения климатических  периодов. Все виды человека, кроме одного, вымерли,  причем некоторые из них — очень давно, поэтому  в данном исследовании мы не учитываем их гены. Это не  означает, что генетика не в силах поведать нам ничего существенного  о темных эпохах эволюции человечества,  предшествовавших выходу на арену истории людей современного  типа.

В 1970-е годы некоторые генетики начали применять  сырые иммунологические средства для замеров аналогий  уровня содержания протеина у представителей разных видов  и установили, что человек и шимпанзе являются даже  более близкими сородичами, чем это считалось прежде.  Это заявление в свое время было встречено в штыки, но  затем, когда методы сравнительного исследования переключились  с иммунологии на демонстрацию базового генетического  сходства, а затем и на замеры конкретных генетических  различий, их авторы были оправданы и реабилитированы.  В ученой среде созрело понимание того,  что мы, люди, гораздо ближе к шимпанзе, чем к другим  крупным приматам — гориллам и орангутангам, с которыми  пути наших предков на генеалогическом древе разошлись  немногим более 5 млн. лет назад