Избушка на козьих ножках - [39]

Инна, не поблагодарив, кинула сумку на заднее сиденье и нетерпеливо сказала:

— Ты едешь или нет?

— Еду, — пробурчал Бритый. — Других дел у меня, конечно, нет.

Инна даже внимания не обратила на сарказм, скрытый в словах Бритого. Она тронула машину с места и поехала на Невский проспект. Разумеется, в середине дня Невский был одна сплошная пробка. Вообще-то, конечно, попадались свободные участки пути, но их было мало. Так мало, что Инна насчитала две большие пробки и пять или шесть маленьких. Она уже стала всерьез опасаться, что Алена их не дождется и умотает к своему Лене в больницу. А тащиться в Приозерск Инне страшно не хотелось. Во-первых, далеко, а во-вторых, она опасалась снова столкнуться там со Спицыным, от которого можно было ожидать разных неприятностей. Например, появления еще одного трупа.

Но в конце концов они добрались до дома, где жил Леонид Орехов. И позвонили в квартиру, где должна была их ждать Алена. Дверь им открыла красивая высокая девушка с длинными прямыми, явно крашеными волосами. Потому что в природе такого ярко-малинового цвета не встречалось. Впрочем, цвет девушке шел, а волосы красиво рассыпались по ее обнаженным точеным плечам. Глаза у нее были голубовато-серые. Носик очень хорошенький. Лифчик, как тут же заметила Инна, Алена не носила, и облегающий топик позволял судить, что форма груди у нее великолепная. Тонкая талия подчеркивала наличие бедер, а округлая соблазнительная попка плавно переходила в длинные ноги.

Все это Инна заметила в одну секунду. Бритому понадобилось гораздо больше времени, чтобы закончить осмотр. Он так пялился, что Инне пришлось его слегка лягнуть, как только Алена отвернулась на секунду. Только тогда челюсть Бритого вернулась на место, он подобрал слюни и смог наконец снова реагировать на сигналы, посылаемые ему остальным миром.

— Так это вы невеста Леонида? — спросила у Алены Инна.

— Бывшая невеста, — уточнила Алена.

— Почему бывшая? — удивилась Инна. — Что, Леня…

— Пока жив, — сухо ответила Алена. — Но ненадолго.

Инна слегка опешила.

— Почему ненадолго? — наконец спросила она.

— У Леньки в роду существует легенда, что когда-то его предок по отцовской линии обесчестил бедную девушку. Сам он был из богатой семьи. Так вот жениться он не захотел, и мать той девушки прокляла предка Лени. Она сказала: «Да не проживет ни один твой потомок мужского пола дольше тебя». И что вы думаете, в ближайшее время тот предок Лени взял и дал дуба. А было ему тогда тридцать пять лет. Потом так уж и пошло, и поехало. Почти никто из мужчин в роду Лени не доживал до сорока лет.

— Ну и что? — спросила Инна.

— А Лене в прошлом месяце исполнилось тридцать пять, — сказала Алена. — И если проклятие еще действует — а оно действует, я знаю, потому что и отец Лени погиб в тридцать шесть лет, — Леня тоже умрет.

— Чушь! — заверила ее Инна. — Все эти легенды об обиженных девушках и матерях, проклявших их обидчиков, — полная чушь. Практически любой мужчина в своей жизни обидел хоть одну девушку. Примитивно — изменив ей с другой или проявив изобретательность — как-то иначе насолил бедняжке. А чаще мужчина обижает даже не одну, а целую кучу девушек. Однако посмотрите вокруг: полно цветущих мужчин, которым ничего не делается. Они продолжают жить и пакостить.

— Хм… — подал голос Бритый, как бы напоминая Инне, что он тоже мужчина и ему не слишком приятно слышать в адрес своего пола такие обвинения.

— Нет, не чушь! — возразила Инне Алена, не обращая внимания на Бритого. — Я давно чувствовала, что с Леней творится что-то неладное.

— Например?

— Ну, эта татуировка, которую он сделал примерно около года назад, — сказала Алена. — Я его на коленях умоляла не уродовать себя. Но он меня не послушался. Посмотрите, какой кошмар получился!

И Алена достала фотографию, где был запечатлен ее жених, на спине которого красовалась сложная татуировка.

— И вот еще гляньте! — сказала Алена, продемонстрировав вторую фотографию, где татуировка была снята крупным планом.

— Она очень похожа на ту, которая у Бориса Сукова, — сказала Инна.

— А! — обрадовалась Алена. — Вы тоже заметили? Ну, уродство же, правда?

— Они что, сделали себе одинаковую татуировку?

— Ой, нет! — махнула рукой Алена. — Они мне все уши прожужжали, что татуировки у них чем-то отличаются. Что, дескать, непосвященному человеку не понять, но на самом деле рисунки отличаются чем-то очень важным. Бред полный! Они мне еще заявили, что теперь эти татуировки делают их неразлучными на всю жизнь. Вроде побратимов. В общем, крыша у них обоих на почве татуировок поехала окончательно. У двоих и еще у Саньки. Тот тоже щеголял с татуировкой.

— Саня? — удивилась Инна. — Это их третий друг?

— Да, да, — кивнула Алена. — Тот тоже свихнулся на той же почве. И потом, они все трое в последнее время вели себя очень странно. Честно сказать, они и раньше не отличались спокойным нравом, но все же приличия соблюдали. А вот с неделю назад или чуть раньше из них разное дурное полезло.

— А в чем это выражалось? — спросила Инна.

— Ночами дома не бывали, возвращались грязные, словно в земле всю ночь рылись, — принялась перечислять Алена. — И деньги у них откуда-то появились. Причем большие. Но каждый из них, если спросишь, улыбнется так противненько и врет, что занял у другого. Просто смех! Вот, к примеру, я спросила у Лени, где он взял деньги, чтобы выплатить кредит за свой загородный дом. А он тысяч пятьдесят стоил! Так Леня мне сказал, что занял у Сани. Я к Саниной жене, Ане. Откуда у Сани такие деньги, спрашиваю? А она только, бедная, глазами хлопает. Мы с ней к Сане. А он говорит, я сам занял у Борьки. Мы к Борьке. А тот валит все снова на Леню. В общем, замкнутый круг. Все друг у друга якобы берут в долг. Но откуда появляются деньги, так они никому из нас, я имею в виду себя и жен Бори и Сани, и не сказали.