Избранный сосуд Божий. Удивительные подвиги преподобного Серафима Вырицкого. - [14]

Вот сила двухтысячелетней духовной преемственности Святой Православной Церкви! Всего два года минуло стой поры, как вступил отец Варнава на путь иночества, а за советами и окормлением к нему уже обращалась большая часть лаврской братии и даже видные деятели и иерархи Церкви — наместник Лавры епископ Петергофский Николай (Ярушевич) и руководитель Александро-Невского братства епископ Ладожский Иннокентий (Тихонов), архимандриты Гурий и Лев (Егоровы). Своих советов отец Варнава никому не навязывал, но и не оставлял вопрошающих без ответа. Кроткий иеромонах всегда умел терпеливо выслушать и успокоить всех, кто приходил к нему со своими недоумениями. Отвечал же неспешно, с истинным духовным рассуждением. Тянулись к отцу Варнаве и миряне, ибо одним своим видом вызывал он доверие и сердечное расположение даже у людей, которые видели его впервые. Сам Господь помогал через иеромонаха Варнаву обретать им истину в поисках всеблагой и всесовершенной Своей воли.

Отец Варнава никогда не стремился руководить или учительствовать. Он просто сеял вокруг себя плоды правды, о которых говорит Апостол Иаков, причем порою сам того не замечая. Поначалу старческое служение отца Варнавы не выделялось особо, но происходило слитно с его прочими обязанностями по Лавре — послушанием главного свечника и чередными Богослужениями. Однако, приближался тот час, когда Господь благоволил призвать его к особенному, исключительному служению — всенародного старца-утешителя, молитвенника за всю православную Россию, стонущую от края и до края под игом жестоких гонителей веры Христовой.

«Даждь кровь и приими дух»

20-е годы… Для Русской Православной Церкви это было время особых испытаний — время, когда познавалась истинная крепость людей, тогда один день стояния в Божественной истине мог равняться целым годам жизни в прежние, спокойные времена, когда исповедовать свою веру можно было открыто и без всякой опаски.

Церковь стремилась избежать конфронтации с новой властью и звала к примирению в обществе, однако, несмотря на это, гонения на верующих не только не прекращались, но становились все более лютыми. Репрессии против духовенства и монашествующих, насильственное изъятие церковных ценностей, ущемление духовного сословия в гражданских правах… Никто из иноков Лавры, выходя утром к Богослужениям и на послушания, не был уверен, что вернется к вечеру в свою келию.

Особой скорбью отозвались в душе отца Варнавы аресты его ближайших друзей и сподвижников: владыки Петроградского Вениамина, епископа Ладожского Иннокентия, архимандритов Гурия и Льва, иеромонаха Мануила и многих других братчиков. Это был разгром лучших сил Петербургской епархии. Вместе с митрополитом Вениамином по делу «о контрреволюционной организации духовенства» было привлечено более 90 человек — видные церковные деятели, священники, миряне и даже случайные люди. Параллельно было возбуждено дело против православных братств.

Святитель Вениамин был арестован 1 июня 1922 года без предъявления каких-либо определенных обвинений. Единственным поводом к аресту послужила телеграмма из Москвы в Петроградский губотдел ГПУ: «Митрополита Вениамина арестовать и привлечь к суду. Подобрать на него обвинительный материал. Арестовать его ближайших помощников — реакционеров и сотрудников канцелярии… Менжинский». Рассмотрение дела началось 10 июня. Среди обвиняемых, помимо владыки Вениамина, были: епископ Кронштадтский Венедикт (Плотников), настоятели Троице-Сергиевского подворья, Казанского, Исаакиевского, Троице-Измайловского и Преображенского соборов, Покровской церкви, церкви праведных Симеона и Анны; члены правления Общества православных приходов и многие другие. Это был цвет петроградского духовенства и петроградской православной интеллигенции. Известный богоборец Красиков, прибывший на процесс от наркомата юстиции, во всеуслышание заявлял о конечных задачах следствия и отношении властей к Православию: «Вся православная церковь — контрреволюционная организация! Собственно, следовало бы посадить в тюрьму всю церковь!»

Верующие с болью и тревогой следили за ходом процесса. Когда в здание суда доставляли митрополита Вениамина, с пением: «Спаси, Господи, люди Твоя…» его встречала многотысячная толпа, и владыка благословлял верную паству.

Исход разбирательства был предрешен, но владыка являл полнейшую невозмутимость. Последнее его слово, сказанное с глубочайшей искренностью, потрясло многих из неверующих людей: «…я не знаю, что вы мне объявите в вашем приговоре — жизнь или смерть, но что бы вы в нем ни провозгласили, я с одинаковым благоговением обращу свои очи горе, возложу на себя крестное знамение (при этом владыка широко перекрестился) и скажу: „Слава Тебе, Господи Боже, за все!“» Большинство обвиняемых в итоге были приговорены к различным срокам тюремного заключения. Митрополит Вениамин и с ним еще трое сподвижников были расстреляны в ночь с 12 на 13 августа 1922 года.

Тем временем аресты продолжались. В сентябре 1922 года в заключении оказался еще один видный церковный деятель и иерарх — епископ Ямбургский Алексий (Симанский). Вместе с ним была арестована большая группа духовенства, впоследствии высланная в Среднюю Азию. Самого же владыку Алексия отправили на 3 года в Казахстан.