Избранные записи - [78]

Когда стало прохладно, мы перешли в дом. За столом остались только мужчины от пяти до сорока пяти. И песни звучали, звучали, звучали…

Как всё завершилось, я не очень помню. Точно знаю, что хорошо. Всё пребывание в Грузии я старался утолить любопытство и жажду грузинских моих друзей, приятелей и даже незнакомых людей… жажду общения, интерес к тому, что происходит в России, к тому, что мы думаем по поводу произошедшего и происходящего между нашими странами, и любопытство в отношении того, что нас ждёт. Я как мог эту жажду утолял и сам немало расспрашивал.

Летом в Калининграде, на месте запрещённого и закрытого клуба игровых автоматов, открыли грузинский ресторан с оригинальным названием «Генацвале». Это весьма символично. Вот ещё бы поскорее реально позакрывали игровые клубы, которые сейчас переименовали во всё, что угодно, но где происходит всё то же самое, и открыли бы прямые рейсы на Грузию, и дали бы нам возможность пить настоящие грузинские вина и вкуснейшую воду «Боржоми». Когда то и другое настоящее – это очень здорово…

16 сентября

Хочу рассказать, как встречался в Тбилиси с великим и любимым Резо Габриадзе. Для тех, кому это славное имя ничего не говорит, напомню, что Резо Габриадзе – автор сценариев таких фильмов, как «Мимино», «Не горюй!», «Кин-дза-дза»… А ещё у него маленький, но великий кукольный театр, и он удивительный художник. Мы знакомы довольно давно, встречались в Москве и Тбилиси. Встречи с Резо – всегда тихий праздник вполголоса, когда можно слушать человека часами и улыбаться, удивляться, наслаждаться его мудростью. Резо говорит, рассказывает истории – а никогда не понятно, рассказывает он подлинные истории, фантазирует или смешивает то и другое, – и возникает ощущение прикосновения к чему-то совсем древнему, при этом живому и бесконечному. Он напоминает ветвистое дерево, которое странным образом произросло в единственном экземпляре и каждый год плодоносит непредсказуемыми плодами.

Прежде я ни разу не был у Резо дома. Я бывал у него в театре в старом Тбилиси и в его кафе при этом театре. И театр, и кафе сейчас перестраиваются. Это и без того было красиво, но теперь это станет достопримечательностью старого Тбилиси. А возле театра даже будет построена небольшая башня. Всё, что делает Резо, состоит из маленьких деталей, и каждой детали он касался своими руками или изготовил сам. Дом у него тоже такой. Я никогда ничего подобного не видел, потому что такого дома в мире больше нет.

Резо живёт недалеко от Тбилиси, точнее, над городом. Но это уже деревня, поднимающаяся по склону горы. С улицы дом не разглядеть, и даже не видно размеров двора и чем этот двор наполнен. А когда поднимаешься к дому, огибаешь деревья, видишь что-то странное, казалось бы, не складывающееся в дом, но при этом удивительно красивое. Красивое по законам красоты, которую может создать только Резо. Строение очень длинное и одноэтажное, и только войдя, можно понять, что это два железнодорожных вагона, соединённые в один. Как он их затащил в гору – непонятно. Да и со стороны вагоны неузнаваемы. Создаётся ощущение, будто они сами собой пустили корни и вросли в скалу, обросли глиняной штукатуркой, деревянными окнами и к ним приросла веранда. Всё ржавое, потёртое, неновое, точнее сказать, древнее, но всё тёплое и живое. К тому же там чертовски удобно, функционально и всё на своём месте.

Резо не очень хорошо себя чувствовал, но был рад. Он живёт очень тихо и в этом же доме работает. У него есть мастерская, где он расписывает изразцы, есть первоклассная печь для обжига керамики и изразцов, а в летние дни Резо работает прямо на веранде. Ни одна плиточка никогда не повторяется, каждая уникальна. Всё он рисует маленькой кисточкой. Сидит, покряхтывает и рисует. Он сидел, курил и стал жаловаться на то, что не спится и приходится рисовать ночами, а зрение уже не то. «К тому же ночью в этом дворе, Женя, так много народу, они мне так мешают! – неожиданно сказал он. Я удивлённо поднял бровь, представив себе многочисленных родственников, детей, гостей, которые ночью мешают батоно Резо работать. Но он продолжил: – Они такие удивительные, всякие, треугольные, круглые, все с усами, у каких-то вроде две головы… ползают, летают, и все стремятся на свет моей лампы. Одна вчера, с мохнатыми усами, упала в темперу (это такая краска), я, конечно, её достал, попытался отмыть водой, но она скончалась. А я переживал. Их тут так много! Один маленький, как только я начинал красить белым очередную плитку, всё заползал на неё и пытался подойти к краске. Я ему говорил: «Не надо! Куда ты?!» – а он всё равно идёт. Я его уже рукой не пускаю, а при этом боюсь раздавить, он же маленький. Он обидится, уйдёт – потом опять. Я тогда взял лупу, стал его рассматривать, а у него, представляешь, всё есть! Глаза, мозг, усы, какие-то губы, крылышки, лапки… Я его опять не пустил, извинился, он как-то так обиженно задней лапой шаркнул, ушёл и больше не возвращался».

Резо рисует и рисует свои изразцы. Башня возле его театра будет вся ими отделана, и ни один изразец не повторится. А сколько их в разных местах Тбилиси, этих его плиточек!