Избранные стихи - [2]

Жизнь

1.

"Мыслитель" Родена

Подбородок тяжелой рукой подпирая,

Вспоминает, что он -- только остова плоть,

Обреченная плоть, пред судьбою нагая, -

Красотой не могущая смерть побороть.

В дни весны от любви трепетал он, пылая,

Нынче, осенью, горькою правдой убит.

"Все мы смертны", -- печать на челе роковая,

И в ночи он всей бронзой своею дрожит.

И проносится ужас по бороздам тела,

Рвутся мышцы, напрягшиеся до предела,

Как осенние листья пред Божьей грозой,

Что гудит в его бронзе... Так корень сухой,

Так израненный лев не страдали в пустыне,

Как мыслитель, задумавшийся о кончине.

Перевод И.Лиснянской

2. Еврейскому народу

Еврейская раса, ты -- море печали,

Еврейская раса, ты -- тело скорбей,

Небес и земли твои слезы длинней,

Как сельва, страданья твои вырастали.

Прилечь тебе так и не дали в тени,

Не дали сменить, чтобы зажили раны,

Повязку, и цвет ее жгуче-багряный

Пылает, как роза, и ночи и дни.

Мир дремлет, но слышит он плач твой старинный

Как нити дождя, ему слезы милы.

Смотрю: глубоки, как разрезы пилы,

Твои, столь любимые мною, морщины.

Скажи, что кошмарней еврейского сна?

Лишь слово молитвы дано: miserere.

И все-таки люльку качает жена,

А муж собирает зерно без потери.

Еврейская раса, ты мощь сохраняешь

И голос, чтоб нежно воспеть свой очаг,

Язык твой истерзан и ужас в очах,

Но ты Песню Песней слагать продолжаешь.

Живет в твоей женщине сердце Марии,

Являешь ты профиль Христа среди нас.

Услышал Сион Его речи благие,

Но тщетно Он звал тебя в горестный час.

Пугливой толпой от Него отступилась,

Ты блага в Его не услышала Слове,

Тогда-то коса Магдалины сгодилась,

Спасителя ноги отерла от крови.

Еврейская раса, ты -- море печали,

Еврейская раса, ты -- тело скорбей,

Небес и земли твои слезы древней,

Как сельва, страданья твои вырастали.

Перевод И.Лиснянской

3. Страстная пятница

Апрель прельщает ласкою всегдашней,

и в борозде живая жажда бродит,

но, сеятель, помедли перед пашней:

Христос отходит!

Не трогай плуга, отложи мотыгу -

пусть в искушенье пахаря не вводит.

Прислушайся к отчаянному мигу:

Христос отходит!

Уже кровавый пот поит оливы,

поет петух, и Петр глаза отводит.

Пророк любви, страдалец терпеливый,

Христос отходит!

Крестьянский лоб прорезала морщина,

меня тоска полночная изводит,

и слабый мальчик плачет, как мужчина:

Христос отходит!

Еще кровит скрещенье перекладин,

сухие губы судорога сводит.

Будь проклят хлеб, будь этот мир неладен

Христос отходит!

Перевод Н.Ванханен

4. Сильная женщина

Обветрено лицо, а кофта голуба, -

Такой тебя глаза мои запечатлели.

Там, в детстве, где земля раскрыта, как судьба,

Я видела тебя на пахоте в апреле.

Пил в грязном кабаке нечистое вино,

Тот самый, от кого и родила ты сына.

Несла ты тяжкий груз, но падало зерно

Из бедных рук твоих спокойно и невинно.

А летом жала хлеб для сына, вся светясь,

И вновь я от тебя не отрывала глаз,

Расширенных от слез восторга и от воли...

Все целовала б грязь я на ногах твоих!

Иду я, отвратясь от модниц городских, -

И тенью и стихом, -- вслед за тобою в поле.

Перевод И.Лиснянской

5. Бесплодная женщина

Если нет на коленях в подоле у женщины сына,

чтобы в недра ее детский запах проник и тепло,

то вся жизнь провисает в руках ее, как паутина, -

легковесная с виду, а душу гнетет тяжело.

Видит в лилии сходство с височком младенца: "невинный

ангелок, не пробьешь ты головкою даже стекло,

а тем более лоно с алмазной его сердцевиной,

о тебе я молилась, мой ангел, да не повезло".

И не будет восторг ее в детских глазенках повторен

никогда. Так на что ей мотыга, коль в почве нет зерен? -

и иссякнет огонь ее глаз, как огонь сентября.

Слышит ветер она в кипарисах с удвоенной дрожью,

а столкнется с беременной нищей, чье лоно похоже

на тучнеющий хлеб перед жатвой, -- стыдится себя.

Перевод И.Лиснянской

6. Ребенок остался один

Услышав тихий плач, свернула я с дороги,

и увидала дом, и дверь его открыла.

Навстречу -- детский взгляд, доверчивый и строгий,

и нежность, как вино, мне голову вскружила.

Запаздывала мать -- работа задержала;

ребенок грудь искал -- она ему приснилась -

и начал плакать... Я -- к груди его прижала,

и колыбельная сама на свет родилась.

В окно открытое на нас луна глядела.

Ребенок спал уже; и как разбогатела

внезапно грудь моя от песни и тепла!

А после женщина вбежала на крыльцо,

но, увидав мое счастливое лицо,

ребенка у меня она не отняла.

Перевод О.Савича

7. Пытка

Уж двадцать лет, как в грудь мою вложили -

ее рассек кинжал -- огромный стих, встающий, словно в море

девятый вал.

Я покорилась, но его величье

меня лишает сна. Устами жалкими, что лгали прежде,

я петь должна?

Слова людей и немощны и смертны,

нет жара в них, как в языках его огня и в искрах

его живых.

Кормясь моею кровью, как ребенок,

он всю меня связал, но ни один ребенок столько крови

у женщины не взял.

Ужасный дар! От этой пытки впору

всю ночь кричать! О, пощади, вонзивший стих мне в сердце, -

позволь молчать!

Перевод О. Савича

8. Будущее

Зима накатится комом,

навеет на душу грусть,

и станет мир незнакомым,

печальны песни -- и пусть!

Мой лоб, утомлен и жалок,

уронит легкую прядь.

О дух июньских фиалок,