Избранные стихи - [10]

Стиль барака не барокко,

Но и здесь у них прогресс.

Жить вольготней работяге

Не в землянке, а в бараке!

В Комсомольске-на-Амуре

Комсомольцы-молодцы

Соответственно культуре

Воздвигают и дворцы.

Город тот, который молод,

Выглядит как зрелый город!

1963

Цвет океана

Океан бывает разный:

Сединою убеленный,

Фиолетовый, зеленый,

Голубой и даже красный.

Ну, а если мы беспечно

Все его оттенки скинем,

То тогда, оно конечно,

Океан бывает синим.

1963

В любую погоду

Разыгрались серебристые

Гребешки.

Это значит — волны быстрые

Высоки.

Из Владивостока выбраться

В Тетюхе

Буйным морем — это рыцарство.

Хе-хе-хе!

Многотонно волны брызгают,

Ой, сильны!..

И все рейсы пассажирские

Отменены.

Но идут в поход торпедные

Катера,

Их ведут двадцатилетние

Мастера.

Потопивший в буйной ярости

Столько шхун,

Перед смелостью смиряется

Сам Нептун!

1963

В февральском лесу

Похожа эта быль на сказку,

А может быть, на анекдот.

В лесу заснеженном февральском

На лыжах женщина идет.

По снегу стелется поземка,

Порывы ветра холодны.

Идет на лыжах незнакомка,

А ей, должно быть, хоть бы хны!..

В купальнике, почти что голой,

На лыжах женщина идет,

Как будто ню французской школы,

А впрочем, нет, наоборот!..

Французы люди не такие,

Им не присущ такой азарт:

Они померзли здесь, в России,

Куда привел их Бонапарт.

Патриотических восторгов

На этот раз не разделя,

Скажу, что сам не рад нисколько

Свирепой стуже февраля.

Скажу, что я поклонник лета,

Сторонник солнечной весны,

А эта женщина раздета,

И ей зимою хоть бы хны!..

На соснах и березах иней,

Мне в зимнем холодно пальто.

Ей восхищен как героиней,

Сам не способен я на то.

Скажу, что женщина такая

Не на снегу понятна мне.

Такую я воспринимаю

На синей, солнечной волне,

На берегу реки журчащей,

Когда вокруг цветы цветут,

Иль где-нибудь в таежной чаще,

Когда шмели гудят, а тут

Понамело сугробы за ночь…

И этот случай не вранье:

Собкович Алексей Степаныч

Сфотографировал ее!

1963

О литературных влияниях

И. Френкелю — автору песни

«Давай закурим! »

Илюша Френкель, фронтовой поэт,

Однажды мне сказал: — Давай закурим!—

И я курил все двадцать девять лет!

А мы тут о влияниях толкуем,

Напрасно называем имена!..

Есенин, Маяковский, Северянин

И Блок не оказали на меня

Столь долгого и вредного влиянья!

1963

«Естественно очень, что бюрократизм…»

Естественно очень, что бюрократизм

Поэтам бранить полагается.

«Ко всем чертям с матерями катись!»

А он черта с два покатится!

На собственном опыте это постиг,

Могу во весь голос кричать я,

Но самый толковый и сильный стих

Слабее, чем справка с печатью.

Поэта — романтика и чудака —

Могу я утешить, конечно:

Стихи, может быть, проживут века,

А справка недолговечна!

1963

Шампиньоны

Видел я во всем величье

Необъятную тайгу,

Но грибы сбираю нынче

Не в лесу, а на лугу.

На лугу, большом, зеленом,

Собирать грибы могу,

Потому что шампиньоны

Здесь на каждом на шагу.

Пусть они не чемпионы

Из известных мне грибов,—

Луговые шампиньоны

Собирать всегда готов.

Их собрать совсем не сложно,

А потом всегда, везде

Доказать их пользу можно

На большой сковороде.

1964

Ленский закат

Часов примерно девять вечера.

Смотрю-любуюсь на закат,

Который в светлом небе Севера

Зелено-сине-желтоват.

В нем что-то солнечно печальное,

В нем увядания мотив,

Но краски столь необычайные…

Он удивительно красив!

1964

Бестях — Майя

Автобус по дороге мчался

Примерно полчаса.

Леса мелькали и аласы[1]

И вновь леса, леса.

И на любой лесной поляне,

И у любой тропы

На очень близком расстоянье

Грибы, грибы, грибы.

Я ехал из Бестяха в Майю

И чувствовал размах,

Как гриболюб воспринимая

И Майю и Бестях.

Я ликовал,

Грибное царство

С автобуса узря,

И сожалел:

Такое богатство

Пропадает зря!

1964

Покровская набережная

Используя здесь залежи

Известняка,

Соорудила набережную

Природа на века.

И я любуюсь плитами,

Их мощью и длиной,

Водой дождей омытыми

И ленскою волной.

Все эти плиты плоские

Сияют светом дня.

Набережная Покровская

Радует меня.

Давным-давно построена

И хороша,

А жителям не стоила

Ни гроша!

1964

Якутск

Когда безумный воевода

Якуцкий основал острог,

То выбрал для него болото,

И хуже выдумать не мог.

А он хотел, чтоб было хуже,

Чтоб у любого казака

По вечерам щемила душу

Солончаковая тоска.

Но годы шли. Трудились годы

Над нищетой болотных недр:

Острог Якуцкий вырос в город

И в административный центр.

Хоть место маложивописно,

Вбивались свайные столбы

По жестким требованьям жизни

И по иронии судьбы.

Вокруг забытого острожка

Велит история сама

На сваях, как на курьих ножках,

Большие возводить дома.

Вступают в быт асфальт и камень,

Электросвет ломает тьму,—

И после драки кулаками

Махать, пожалуй, ни к чему.

1964

Кедровник

Кедровник, стланик, карликовый кедр

Не может похвалиться пышной кроной,

Предпочитает гор студеных склоны,

Однако на орехи дюже щедр.

Кустарник он. Вонзает в камни корни,

К нему в горах дорога нелегка,

Но в шишках у него орехи. Кормит

И человека, и бурундука.

1964

Про бурундука

Бурундук, хоть и зверек, а с разумом.

Хлопотливо, много дней подряд

Он орехи запасает на зиму,—

У него в норе орехов склад.

А в конце орехового месяца

Если захватить его запас,

Бурундук на веточке повесится,

Рассердясь и шибко огорчась.

Сунет свое горло в разветвление,

Задохнется, будет так висеть…

Понимает: лучше смерть мгновенная,

Чем зимой мучительная смерть!

1964