Избранные работы - [133]

Господствующая теория тоже не могла вполне освободиться от логической необходимости этого соображения. Так, в статье В. Рейна (в его «Enzyklopädisches Handbuch der Pädagogik») о философской педагогике мы читаем: «Таким образом, педагогика является связующим звеном для всей философии, соединяя в своих выводах теоретическую философию с практической, принципы которых строго различаются. Педагогика связывает взгляд на природу человека со взглядом на его назначение, чтобы научить, как можно приблизить природу к назначению. Так объединяет она исследование бытия и долженствования. Поэтому она призвана главным образом служить для испытания всей философии и притом в двояком отношении: с одной стороны, привлекая к решению проблемы воспитания все части философии…» Между тем даже уже эти строки показывают, что философия для Рейна остается составленной из отделимых самих по себе частей. В действительности же он основывает педагогику именно не на совокупности всех частей философии, а, подобно Гербарту и всем его последователям, только на этике и психологии.

Легко, во всяком случае, понять, как составилось мнение, что именно эти две дисциплины необходимы и достаточны для обоснования теории воспитания. Этика как общая наука о долженствовании учит тому, что человек должен. Воспитание задается целью сделать человека тем, чем он должен быть, и в конце концов довести его до того, чтобы он сам этого хотел. Таким образом, кажется, что конечное оправдание задачи воспитания должно быть почерпнуто из этики. Но педагогическая деятельность простирает свое влияние на человеческую душу. Оно должно культивировать ее, как садовник – растения, как скотовод – животных; аналогично выращиванию, питанию растений и дисциплинированию животных говорят о дисциплине и воспитании ребенка. Подобно тому, как всякий, кто обрабатывает какую-либо вещь, должен знать природу того, что он должен обработать, чтобы с этим сообразовать свою работу, так воспитатель должен знать природу человеческой, в особенности будущей человеческой, души, т. е. души ребенка, чтобы согласовать с этим знанием способ своего воздействия, следовательно, выбор средств и путей воспитания. Таким образом, именно эти две и только эти философские науки, по-видимому, необходимы для обоснования теории воспитания.

И тем не менее не нужно далеко ходить за соображениями, которые должны бы сейчас же вызвать сомнение в такой постановке вопроса. Во всяком случае, этика и психология не исчерпывают философии в целом. Если бы даже вообще можно было допустить расчленение последней, то все же легко заключить, что для обоснования педагогики нельзя признать правильным выделение и более тесную связь именно этих двух дисциплин. Именно этика должна служить основанием для определения цели, психология – для определения пути воспитания. Но цель и путь или, как говорят еще, цель и средство должны известным образом соответствовать друг другу. А потому и науки, из которых одна указывает цель, а другая средство и путь одной и той же деятельности, должны соответствовать друг другу и иметь общую связь так, чтобы, идя даже различными путями исследования, они простирались на одну и ту же область предметов, следовательно, совпадали по объему, но только не по направлению исследования. Но этика не совпадает по области, на которую она притязает, с психологией как целым, а только с одной частью ее; именно она устанавливает законы для человеческого хотения, а о человеческом хотении трактует, правда, и психология, но только наряду со всеми другими формами душевной жизни. Прочим же частям, областям или направлениям психологического исследования, точно так же направленным на остальные, в равной степени основные формы душевной жизни, соответствуют другие, параллельные этике философские науки, т. е. такие, которые относятся к другим основным формам душевной жизни так, как этика – к хотению, а именно науки законоустанавливающие, по общепринятому выражению, нормативные. Так, логика, или учение о познании, – по господствующему мнению, более точное определение ее остается условным, – развивает нормы или законы для деятельности мышления и познания; эстетика, или учение о вкусе, – для свободного творчества фантазии. Разве эти параллельные этике науки – логика, эстетика и какие бы ни были им однородные – не должны принимать участия в определении цели и задач воспитания? Ведь задача воспитания – развить человека надлежащим образом, т. е. развить всего человека, все существенные стороны или направления его деятельности. И в этом отношении развитие мышления или творческого воображения не менее важно, чем развитие хотения. Правильно ли, в здоровом ли направлении развиваются эти стороны, – это не разумеется само собой; точно так же и этика не дает критерия для определения того, в чем состоят правильные, здоровые, сообразные с собственной природой формы этих психических деятельностей. Этот критерий могут дать только специфические, относящиеся к ним нормативные, или законоустанавливающие, науки – логика и эстетика. Этим восстанавливается вместе с тем игнорируемое прежде соответствие между теми философскими науками, которые должны указывать цель, с одной стороны, и той, которая должна указывать путь воспитания, – с другой. Это последнее есть дело психологии в целом, во всех ее частях, так как задача воспитания есть развитие психики в целом, во всех ее – вообще неотделимых друг от друга – основных функциях. Ей необходимо противостоят, как науки, от которых зависит определение цели воспитания, все те философские науки, которые как законоустанавливающие простираются на какое-либо из существенных направлений душевной жизни. Таковыми признавались до сих пор три: логика, этика, эстетика. Здесь не место решать, является ли это перечисление исчерпывающим. Можно только утверждать, что они, во всяком случае, нужны для полного определения цели, – вообще все науки подобного рода, сколько бы их ни было и каковы бы они ни были. Всякая наука, которая учит по отношению к одному из основных направлений, в которых развивается душевная жизнь, в чем заключается его правильное, нормальное образование, определяет тем самым одну из существеннейших задач, одну из существеннейших частей, в конце концов,