Избранные произведения - [13]
* * *
«Диалог» - последнее и главное сочинение Валентина Вайгеля (написан в 1584 году). За продуманностью всех линий, за удивительным литературным мастерством этого выдающегося произведения скрывается трагедия. В «Диалоге» Вайгель всею силою своего философского ума и мистического чувства, как мы только что сказали, ищет «баланс», пытается разрешить церковные антиномии, избежать всяческих "и", утверждая лютеровские «soli». Надо сказать, что у Вайгеля не получилось этого сделать «в общем» - тема также «ускользнула» от него, как и от всех, кто пытался решать эту проблему[36]. На уровне же личном поиски этого баланса привели Вайгеля к вещам с одной стороны блестящим и неоспоримым, если рассматривать их с точки зрения церковного индивидуализма, а с другой - горьким и трагичным, конец которых -смерть.
Почему смерть? Для этого нужно вернуться немного назад. «Диалогу о христианстве» предшествовал трактат 1582 года «О прощении грехов» (которое, по Вайгелю, совершается только изнутри, верою, никакого внешнего отпущения грехов не нужно-об этом уже говорилось в раннем трактате «Об истинной спасающей вере»). Одновременно цшопауский пастор не переставал размышлять и о проблемах познания, поднятых им в своей второй гносеологической работе «Золотой ключ к познанию» (1578), в которой он доказывал, что предмет познания находится не вне, а исключительно внутри нас (здесь - корень его влияния на немецкую и английскую идеалистическую философию). И именно вайгелевская гносеология приводит его к тому, что хотя он несколько и отступает от крайностей, высказанных им в трактате «О жизни Христовой», и оставляет за Таинствами и внешним слышанием Слова Божия некое место в Церкви, средоточие христианской жизни он уже окончательно и бесповоротно полагает внутри человека. Таким образом, в «Диалоге» Вайгель решительно постулирует церковный индивидуализм, церковную ответственность христианина только перед самим собой. «Поистине, это достойное всякого оплакивания бедствие-что мы можем иметь свои глаза, но добровольно позволяем выкалывать их; можем слушать своими собственными ушами внутреннего нашего человека, можем говорить своим собственным языком - но столь безумны мы и глупы, что без всякого внутреннего подтверждения и опыта принимаем человеческие книги и человеческие учения, верим сладким речам и всему тому, что пишут, говорят и представляют нам наши проповедники», пишет он. При этом (вот тут проявляется вайгелевский «баланс») такой индивидуализм - вовсе не «уход из Церкви». Внутреннее слышание, внутреннее причащение Христу, внутренне разрешение грехов, или, что то же, жизнь Христова (последование Христу), совлечение ветхого Адама и новое рождение во Христе (всё это - разные названия одного и того же: веры, по терминологии Вайгеля) -как раз признак того, что человек поистине принадлежит Единой Истиной Христовой Церкви. То есть «разинституционализация» вовсе не выводит человека за пределы Церкви, а наоборот, только и вводит его в неё, из ложных человеческих церквей-сообществ в единую истинную Церковь Божию, вне которой нет спасения.
Но здесь сразу возникает и оборотная сторона. Если первые работы Вайгеля, его проповеди и даже книга «О жизни Христовой» обращены ко всем - все должны совлечься ветхого Адама, до всех досязает предваряющая благодать и т. д., - то в «Диалоге» цшопауский пастор настаивает на крайней элитарности и единичности подлинного мистического опыта Невидимой Церкви. «Мало кто верует»; «мы не должны принимать что-либо как предмет веры только потому, что так веруют многие люди в мире, но что почитают истиной немногие», - пишет он. Этой индивидуалистической элитарностью Вайгель возводит человека на такие горные вершины духовного мира, где у него отнимается всякое утешение Таинствами и церковным руководством, то есть вводитегоуже прямо в одиночество веры Авраама, закалающего Исаака (Быт. 22,1-10). Церковность здесь заключается в том, что человек сам становится Церковью. Но это уже совсем «твёрдая пища», высшая и предельная ступень духовной жизни. Во всей истории Церкви мы найдём исключительно редкие аналоги этому- преп. Мария Египетская, например... может быть, ещё несколько имён. Такое поле высочайшего духовного напряжения, такие запредельные мистические требования (Вайгель, в конце концов, будучи верен себе, заставляет героя своего Диалога умирать как Христос, в богооставленности-то есть если уж последование Христу, то до самого конца, до уподобления Ему и в смертных мучениях), конечно же, не могут быть уделом большинства членов Церкви. Это - для единиц, которые, как писал преп. Исаак Сирин, едва ли рождаются более чем один на поколение[37]... Всё это значит- решительный отказ (не разрешение антиномии, а именно отказ) от «общего», общинно-церковного и игнорирование того обстоятельства, что Церковь - для всех, что состоит она отнюдь не только из «гениев» духовной жизни. И это привело Вайгеля, как нам представляется, к весьма драматической ситуации. Принцип церковной антиномии, который он хотел преодолеть, снять, сбалансировать, «отомстил» за себя - пастор из Цшопау в «Диалоге о христианстве» неким образом «раздвоился» сам...
