Избранные произведения в одном томе - [205]

— Да, — ответила мисс Мэтти, — нас пригласили на вечер вторника. И может быть, вы заглянете к нам в этот вечер выпить чая? Приходите с рукоделием. В этот день я всегда проглядываю счета и письма за прошлую неделю и скручиваю из них жгутики для свечей; но это все-таки нельзя назвать прежде взятым на себя обязательством, которое вынуждает меня остаться дома, хотя я намеревалась ответить именно так. Если же вы придете, совесть моя будет совсем чиста, а, к счастью, ответ я еще не ото слала.

Пока мисс Мэтти говорила, я заметила, что мисс Пул сильно переменилась в лице.

— Так, значит, вы решили не ходить? — спросила она.

— Разумеется, — спокойно ответила мисс Мэтти. — И вы, полагаю, тоже?

— Не знаю… — произнесла мисс Пул. — Нет, пожалуй, я пойду, — добавила она быстро и, заметив удивление на лице мисс Мэтти, объяснила: — Видите ли, было бы неприятно, если бы миссис Джеймисон подумала, будто ее поступки и слова настолько значительны, что могут кого-то оскорбить; это поставило бы нас в унизительное положение, чего я, например, вовсе не хочу. Для миссис Джеймисон было бы очень лестно, если бы мы дали ей повод думать, будто что-то ею сказанное мы помним неделю… нет, даже десять дней спустя.

— Да, наверное, нехорошо так долго хранить обиду и сердиться; к тому же она, возможно, вовсе и не хотела задеть нас. Но, должна признаться, сама я никогда не сказала бы того, что сказала миссис Джеймисон — чтобы мы не делали визитов… Нет, я, право, думаю, что не пойду.

— Полноте! Мисс Мэтти, вы должны пойти. Вы же знаете, что наш добрый друг миссис Джеймисон гораздо флегматичнее большинства людей и не разбирается в тонких чувствах, которыми вы наделены в столь значительной степени.

— В тот день, когда миссис Джеймисон явилась сказать, чтобы мы к ней не ходили, я как раз подумала, что они есть и у вас, — простодушно заметила мисс Мэтти.

Но у мисс Пул, кроме тонких, чувств, был еще и щегольской чепец, который она жаждала показать восхищенному миру, а потому она, по-видимому, совершенно забыла гневные слова, произнесенные ею менее, двух недель назад, и была готова руководствоваться в своих поступках тем, что она назвала великим христианским принципом «простить и забыть». Она очень долго читала милой мисс Мэтти наставления в этом духе и под конец даже объявила, что она, как дочь покойного крэнфордского священника, просто обязана купить новый чепец и отправиться на званый вечер миссис Джеймисон. И потому мы «с большим удовольствием приняли», а не «с большим сожалением вынуждены были отказаться».

Расходы на туалеты в Крэнфорде исчерпываются главным образом вышеупомянутой их частью. Если голова была спрятана под щегольским новым чепцом, наших дам, как и страусов, не заботила судьба их тела. Старенькие платья, белые почтенного возраста воротнички, множество брошей и вверху, и внизу, и спереди, и с боков (одни с нарисованными собачьими глазами, другие как золоченые рамки, охватывающие гробницы и плакучие ивы, искусно выложенные из волос, а третьи — с миниатюрами дам и джентльменов, сладко улыбающихся из складок накрахмаленного муслина) — старые броши, как неизменное украшение, и новые чепцы, как дань моде: крэнфордские дамы всегда одевались с целомудренной элегантностью и строгостью, по удачному выражению мисс Баркер.

И вот в тот достопамятный вторник миссис Форрестер, мисс Мэтти и мисс Пул явились к миссис Джеймисон в трех новых чепцах, а также с таким набором брошей, какого Крэнфорд не видел со дня своего основания. На платье мисс Пул я насчитала семь брошек. Две были небрежно приколоты к чепцу (одна, из шотландской гальки, изображала бабочку, и при очень живом воображении ее можно было принять за настоящее насекомое), одна скрепляла у горла косынку, одна — воротничок, одна украшала корсаж на полпути от воротничка к талии, а еще одна красовалась на поясе. Где помещалась седьмая, я запамятовала, но где-то она была, это я знаю твердо.

Но я забежала вперед. Прежде чем описывать туалеты, мне следовало бы рассказать о прибытии общества к миссис Джеймисон. Эта дама проживала в большом доме, расположенном как раз за чертой города. Дорога, про которую было известно, что она должна стать улицей, проходила возле самой парадной двери, не отделенная от нее ни садом, ни двором. Солнце ни при каких обстоятельствах не озаряло фасада этого дома. Правда, жилые комнаты располагались в задней его части и выходили на прекрасный сад, а окна фасада принадлежали кухням, комнате экономки и кладовым, и в одном из этих помещений, по слухам, имел обыкновение восседать мистер Муллинер. И правда, краешком глаза мы нередко видели его затылок, густо обсыпанный пудрой, которая покрывала также воротник сюртука и простиралась ниже до самого пояса. Эта внушительная спина неизменно бывала занята чтением «Сентджеймской хроники», раскрытой во всю ширину, чем отчасти и объяснялось запоздание, с каким газета добиралась до нас, — подписную плату мы вносили в равных долях с миссис Джеймисон, но, по праву своей высокородности, она всегда читала ее первой. В этот же вторник задержка очередного номера была особенно неприятной, так как и мисс Пул, и мисс Мэтти — в особенности первая — жаждали перед общением с аристократией запастись самыми свежими придворными новостями. Мисс Пул сказала нам, что нарочно оделась к пяти часам и до последней минуты ждала, не принесут ли «Сентджеймскую хронику» — ту самую «Сентджеймскую хронику», которую безмятежно читала, напудренная голова, когда мы проходили мимо знакомого окна.