— Вот, — говорит Тобиас. — Первые языки пламени. У них факелы. Без сомнения, и взрывчатые вещества тоже.
— Но как же все остальные?
— Для остальных я ничего не могу сделать, — говорит Тобиас.
— Но как же Норин! Джо-Анн! Они все еще там, внутри! Они…
Вильма замечает, что с силой сжимает собственные руки. Они кажутся ей чьими-то, чужими.
— Такова жизнь, — говорит он скорбно. Или холодно? Она не может понять.
Ропот толпы растет.
— Они вошли на территорию, — говорит Тобиас. — Они строят баррикаду — заваливают главную дверь. Боковые, наверно, тоже. Чтобы никто не вышел. Ну и не вошел тоже. И заднюю дверь тоже заваливают, они методичны. Они вкатывают в ворота бочки из-под нефти и еще подогнали машину вплотную к дверям, для верности.
— Мне это не нравится, — говорит Вильма.
Внезапный взрыв. О, если бы это были фейерверки.
— Горит, — говорит Тобиас. — Усадьба горит.
Раздается тонкий, пронзительный визг. Вильма зажимает уши, но все равно слышит. Визг продолжается, сначала громкий, но постепенно затихает.
Когда же приедут пожарные машины?! Сирен не слышно.
— Я этого не вынесу, — говорит Вильма. Тобиас поглаживает ее по колену.
— Может быть, они попрыгают из окон, — говорит он.
— Нет, не попрыгают, — говорит Вильма. Она бы не стала прыгать. Просто сдалась бы. И вообще они раньше задохнутся в дыму.
Пламя уже разгорелось. Такое яркое. Вильма видит, даже когда смотрит прямо на него. В пламени, смешиваясь с ним, мерцая, реют в воздухе человечки — красные одеяния сияют изнутри алым, оранжевым, желтым, золотым светом. Человечки, кружась, поднимаются вверх, они торжествуют! Они слетаются вместе, обнимаются и расстаются; это воздушный танец.
Смотри, смотри! Они поют!
