Избранные произведения в 2 томах. Том 1. Саламандра - [60]

Она положила медальон на ладонь и открыла.

— Оставь в покое, Кама, прошу тебя.

— А! Волосы! Светло-пепельные волосы!

Я вырвал медальон у нее из рук.

— Они так тебе дороги? — нахмурилась она. — Верно, ее волосы, не так ли? Той красивой панны, с кем ты был в маскараде?

— Да, это волосы из кос моей невесты.

— Ха-ха-ха! Какая чувствительность!

— Перестань, Кама!

— Почему же? Не ты ли мне запретишь?

— Ну прошу тебя, — добавил я мягче, — не стоит сейчас затевать подобный разговор. Хорошо?

— Ненавижу! — прошептала она злобно.

Я невольно задрожал.

— Чем ты занималась, когда я вошел к тебе? — спросил я, чтобы перевести разговор на другую тему.

— Ждала тебя.

— И смотрела вот в эту чашу? — упорствовал я, подходя к столу, где в центре нарисованного мелом круга, стояла золотая чаша. — Что здесь? Вино?

— Вода. Обыкновенная вода, только магнетическая.

— А что означают знаки на меловом круге?

— Символы семи планет. Кружок с крестиком внизу — знак Венеры; в ее сфере центробежная сила преодолевает внешние влияния.

— Ты на знаке Венеры сосредоточилась, когда я вошел?

— Нет. Та стадия операции минула значительно раньше. При твоем появлении я искала уже результатов — искала на поверхности воды отражение твоего лица.

Я испуганно посмотрел на нее.

— Ты привлекла меня магией! Так нечестно, Кама! Зачем тебе подобная победа?

— Пока что иначе не удалось бы; пришлось сначала отторгнуть враждебное влияние, прежде меня овладевшее тобой. Теперь я не нуждаюсь в таких приемах.

И небрежным движением руки она опрокинула чашу. Разлитая на столе жидкость длинной узкой струйкой начала стекать на пол.

— Ты слишком уверена в своей привлекательности, — заметил я раздраженно.

Она непринужденно рассмеялась.

— Да, сознаюсь, уверена. К тому же я познала тебя сегодня и довольно: ты уже мой, Ежи!

Она склонилась к моему лицу и легонько дунула в глаза. Теплая волна пронизала все мое существо.

— О, как ты прекрасна, Кама! — невольно повторял я.

Она тем временем достала из буфета бутылку и две рюмки.

— Maresciallo rosso antico, настоящее, — угощала она, налив до краев кубок молодым красным вином. — Не бойся. Вино не отравлено.

Мы выпили. Вино прекрасное, крепкое, его благотворная сила подкрепила меня, разливаясь в крови. С бокалом в руках я в первый раз внимательно осмотрел комнату.

Как будто все знакомо. Стены, обтянутые материей турмалинового цвета, стулья, кресла, шестиугольный стол, покоящийся на сфинксах, — все знакомо… Вдруг возникла странная ориентация: предметы, мебель, лишь по-иному расположенные, я видел у Вируша. Этот покой загадочным образом соединял в замкнутом пространстве четырех стен разные объекты из квартиры моего друга.

— Ты знакома с Анджеем Вирушем, Кама? — спросил я прямо.

— Нет, — ответила она, не глядя мне в глаза.

Я понял — ложь. Но почему? Зачем бы ей скрывать знакомство с Анджеем?

— А ведь этот дом принадлежит одному человеку, моему другу?

— Теперь здесь я, и с тебя довольно.

В ее голосе звенели триумф и гордость.

— Странно все-таки! Где же я, собственно, оказался?

— В заколдованном дворце, если уж так обязательно тебе знать. Эх вы, мудрые господа, — бросила она с презрительной усмешкой, — всегда и все постигающие разумом, господа — смекалистые математики, идолопоклонники мозга! Есть кое-что, неизбежно ускользающие от вашего контроля… Тебе мало, что ты здесь со мной и пережил небывалые минуты? А вдруг твое «где» вопрос второстепенный или вообще неуместный?

— Ты права, Кама, — признал я, взяв ее за руку. — Ты одарила меня исключительным вечером! Если бы!…

Но вопрос замер на моих губах. В лице Камы, до тех пор дышавшем сознанием собственной силы и очарования, вдруг промелькнуло как бы колебание, в глазах надменных и вызывающих затлел блуждающий огонек беспокойства. Она быстро взглянула на большие с маятником часы над софой: восемь.

— Уходи, Юр! — мягко попросила она. — Иди! Сегодня здесь больше оставаться нельзя. Жду тебя во вторник об эту же пору. Ты придешь, не правда ли, Юр?

— Приду.

— Не сердись, — ластилась она, умильно засматривая мне в глаза, — время позднее. Я должна быстро отсюда уйти. Существуют некие препятствия. Понимаешь?

Долгая ласка поцелуя, прощальный пристальный взгляд… и я вышел. Глухо захлопнулись и закрылись на замок тяжелые дубовые двери…

Я осмотрелся. Лестница исчезла, в глубь полутемного пространства уходил знакомый узкий коридор с тремя дверями, слабо освещенный язычком газового пламени — прихожая в доме Вируша.

Где же вход в комнату, откуда я только что вышел? — вместо дубовых дверей гладкая белая стена…

Значит, всего лишь сон? Неправда! Ведь я еще чувствовал сладкое бессилие любовной истомы.

— Кама! Кама!

Голос вернулся из противоположного угла коридора и угас в полумраке. Я подошел к средней двери с левой стороны, ведущей в кабинет Анджея, и постучал. Никто не ответил. Нажав ручку я открыл дверь.

Вируш сидел за столом, голова на спинке кресла. В бледном, аскетическом лице ни капли крови. При моем приближении он открыл тяжелые веки и взглянул на меня.

— Я вернулся, — произнес он с трудом, — ты, Ежи, приходишь вовремя.

— Ты спал?

— И да, и нет. — Улыбнулся он. — Который час?