Избранные произведения. Том 7. Тень Люциферова крыла - [207]

Двери, перед которыми они останавливались, распахивались перед ними без задержки, открывая не помещения — миры, большинство которых Толя не смог бы не только описать, но и воспринять. Один лишь параметр «хватали» его органы чувств — глубину этих миров, их необъятность, да изредка мрак, превосходящий чернотой тьму земной ночи или космоса. Остальные красоты и ужасы ландшафтов иномерия глаза человеческие видеть отказывались, и чувство, более сильное, чем ужас, для которого на Земле не нашлось бы наименования, не раз сжимало сердце инженера, с трудом находившего силы поспевать за магами.

Сухов и Дадхикраван видели и чувствовали, конечно, гораздо больше, но и на них действовала атмосфера Эхурсагкуркурры, диковинного сооружения, в котором могли обитать и работать только демоны и структуру которого постичь слабому человеческому разуму было не дано.

О Гиибели не говорили, ее присутствие в замке казалось сомнительным, ибо, находясь в замке, она не могла не знать, что ее посетили непрошеные гости, и тем не менее Сухова смущала вибрация пси-поля, присущая Гиибели как запах духов женщине. Вероятнее всего, она была тут, в замке, но по неизвестным причинам не хотела обнаружить себя, ожидая, что будут делать маги.

Очередная дверь, никоим образом не похожая на двери земных зданий, открыла им выход на расчерченное, как шахматная доска, поле, ограниченное лесом гигантских копий. Из облачной пелены, заменявшей здесь небо, свисали такие же острые копья, с которых то и дело срывались вниз неяркие розовые молнии. А на квадратах шахматного поля лежали огромные, в два человеческих роста, металлические с виду шары. Это был один из редких миров — «чуланов», поддающихся чувственному восприятию землян.

Такэда, вглядевшись в ближайший шар, понял, что он полупрозрачен, как зеркальное стекло, а внутри прячется нечто знакомое, хотя и отталкивающее. «Скелет!» — сообразил он наконец.

Внутри шара скорчился скелет какого-то существа.

— Кладбище? — прошептал Толя.

— Семенной фонд, — поправил Никита. — К счастью, давно потухший. Зародыши погибли.

— Зародыши чего?

— Демонороботов, если подбирать термин, близкий по смыслу, слуг Гиибели и ее приятелей. Эй, Дадхи, предлагаю сделать привал. Мне пора подзарядиться.

— Здесь? — поморщился Такэда. — По сути, на кладбище?

— Тебя это шокирует? Можно, конечно, поискать место поприятнее, но это потеря времени. Доставай кухню и ешь, а мы с Дадхи позавтракаем по-своему. Хотя от фруктов и я не откажусь.

Никита в сопровождении огненного нечеловека пришел в глубь шахматного поля, уселся на один из квадратов белого цвета в позе лотоса, спиной к шару, и застыл. Дадхикраван несколько раз обошел его кругом, наконец остановился сбоку и тоже замер.

Толя некоторое время с любопытством наблюдал за ними, однако ничего не происходило, и тогда он достал пластинку «скатерти-самобранки» и заказал завтрак. В отличие от скатерти-самобранки из мира Мстиши, требующей определенных навыков приготовления пищи, эта выдавала блюда автоматически, по программе.

Поскольку диморфант сотворил из себя герметический скафандр, защищая хозяина, пришлось потратить несколько минут на объяснения — каким он должен стать, чтобы хозяин поел, в результате чего диморфант превратился в яйцеобразный кокон, вобрав внутрь кухонный комбайн и освободив руки Толи. Давление пси-поля извне заметно ослабело, принеся облегчение, и Такэда с удовольствием уплетал сотворенную «скатертью» снедь: два бутерброда с красной икрой, жюльен из грибов и сациви. А когда наслаждался чаем, увидел такое, от чего все, что было съедено, едва не вышло обратно.

Сухов стоял, как металлическая скульптура, бликуя расплавленным металлом, раскинув руки, запрокинув голову и закрыв глаза, а сверху в него вливался пульсирующий столб зелено-желтого сияния, вытекая из облачной пелены небосвода. Дадхикраван с опаской кружил неподалеку, не решаясь приблизиться, но вел себя достаточно спокойно. Видимо, Посланнику ничего не грозило. Закончилась сцена тем, что из пальцев Сухова вырвались извивающиеся голубые молнии, одна из них вонзилась в шар со скелетом зародыша, разнесла его в клочья.

Столб сияния погас. Никита открыл глаза, излучающие прозрачное пламя, стряхнул с рук голубые искры, улыбнулся сквозь кокон защиты, заметив реакцию Такэды, который поперхнулся чаем и пытался откашляться.

— С паршивой овцы хоть шерсти клок… Это я к тому, что у Гиибели уйма энергии, даровой, бесхозной, так сказать. Я и позаимствовал. Ну как, нормально, Наблюдатель?

— Отлично, Посланник, — прохрипел Толя.

— Сотвори мне пару персиков-слив. Поел?

Такэда, вывернув кокон и придав ему вид скафандра, молча протянул другу два темно-вишневых глянцевых плода величиной с кулак. Сглотнул, глядя, как Сухов пси-энергант с видимым удовольствием поедает персики-сливы в атмосфере, непригодной для дыхания, и снова холодок страха взъерошил волосы инженера. Сухов, сохраняя форму хомо сапиенс, данную ему природой, давно перестал быть человеком. Удастся ли ему сохранить чувственную, эмоциональную, психическую сферу человека, гарантий никто дать не мог.

— Что жмешься? — проницательно прищурился Сухов.