Избранные произведения. Том 7. Проклятые - [109]

— Распущенное поведение, — прошептала мать самым безобидным елейным тоном.

— Нет. Просто талант… и призвание.

— Вот ведь скажет. Значит, распущенные наклонности. — Она отпила из сосуда с родниковой водой и принялась за еду, настолько расстроенная, что пренебрегла протоколом и стала клевать сразу же с четвертой тарелки. Ее тревога за дочь пересиливала всякий голод и была понятна, но было бы непростительно заказать пищу и не поесть.

Она склонилась над столом, изящно вытянув продолговатую голову на полуметровой шее.

— Ты на голову превосходишь всех в своей возрастной группе. Ты уже свободно владеешь четырнадцатью языками Узора, в то время как норма для твоего образовательного выводка — пять, а для взрослых с высшим образованием — десять. Я уважаю твою свободу выбора. Я уважаю твою целеустремленность. — Голова ее снова отдалилась, и мать уставилась вдаль. — Но область специализации, на которой ты остановилась, будто камень в темных глубинах: Этого я ни как не могу одобрить. — Гребень совершенно распластался по ее затылку и шее при этих словах. — Ну почему из всех доступных предметов ты выбрала именно этот?

— Потому что никто больше не захотел, — ответила дочь.

— И правильно сделали. — Она легко переключила манеру речи — с патетики на выражение глубокой озабоченности. — Само твое здоровье и будущее под угрозой. Даже мужская половина семьи встревожена не на шутку.

— Все совершенно зря беспокоятся. — Ответ Лалелеланг был тверд, но взглядом она с матерью старалась не встречаться. Она сосредоточенно рассматривала других обедающих, тщательно избегая подолгу задерживаться взглядом на какой-либо группе или ком-то конкретно.

Мать втянула шею.

— Я тебя не понимаю. Я не понимаю, как ты справишься. — Она потянулась к одной из полдюжины поджаренных личинок хапули на второй тарелке, подумала и опустила крыло. От огорчения у нее пропал аппетит.

— Я тренировалась, — объяснила Лалелеланг. — В экстремальных ситуациях я пользуюсь специальным препаратом, разработанным именно для этой цели.

Мать свистнула с легким отвращением.

— Нет, вы слышали о таком роде деятельности, который требовал бы периодического употребления медицинских препаратов для того лишь, чтобы поддержать нормальное равновесие в организме? Какой здравый вейс добровольно согласиться подвергать себя такому?

— Были один или двое, — возразила Лалелеланг. Не здесь на Махмахаре, конечно, а в иных мирах. Ради успеха на дипломатической службе.

— У них не было выбора. А у тебя есть. Но даже и они не связались с такой своеобразной… специализацией… которая так извращенно притягивает тебя. — Она приняла многозначительную позу. — Я вынуждена отдать должное твоему характеру, но ты, видимо, успела заметить, с каким неприятным чувством я это делаю.

— Но кто-то ведь должен делать неприятную работу, — возразила Лалелеланг.

Мать с сожалением щелкнула клювом.

— Да, но почему ты? Почему самая яркая из моего выводка?

— Потому что я лучше всех приспособлена, и к тому же у меня такие наклонности.

— Итак, ты продолжаешь настаивать. — Мать выпрямилась и приняла формальную позу. — Мне совершенно ясно, что ты на этом помешалась и намерена добиться своего, невзирая ни на какие опасности.

Я не помешалась. Я просто сделала свой выбор. Или, как говорят некоторые поэты, занятие само меня выбрало по причинам неисчислимым. И я уже общепризнанно в тройке лучших в этой области.

— Нетрудно превзойти всех в том, чего все избегают. — За этим наблюдением последовала неприятная пауза, которую ни мать, ни дочь не знали, как прервать. Лалелеланг почувствовала, что как младшая обязана первой нарушить тишину.

— Так значит, завтра ты не придешь на презентацию?

— Ты и в самом деле думаешь, что для меня это будет посильно?

— Не знаю, но мне хотелось бы, чтобы ты увидела кое-что из моей работы, а не осуждала ее заочно на основе информации, полученной из вторых и третьих рук.

Нервы старшей ланг дрогнули.

— Извини. Сама мысль об этом все во мне переворачивает. Мне достаточно тяжело даже просто сидеть здесь и обсуждать с тобой этот вопрос. А уж воочию увидеть твою работу… нет, не могу. И, конечно уж, отец тем более не придет.

— Поскольку ты его не пустишь?

— Не говори дурно об отце. Для самца — он выдающаяся личность. Да и по твоим генам это видно. Просто-напросто он с таким же трудом переваривает твой выбор рода деятельности, как и я. И то же самое касается и твоих братьев и сестер.

Лалелеланг посмотрела на остатки трапезы, которая прошла отнюдь не в благодушии.

— Ничего другого я и не ожидала. Мне очень жаль, что тебя не будет. Материал просто очаровательный, если взглянуть своими глазами…

— Пожалуйста, дочь. — Оба крыла поднялись под углом, точно выражающим беспокойство. — Я уже и так наслушалась. И помни, что как хорошая родительница я терплю твое пристрастие, но это не означает, что я должна его разделять. И меня поражает, что на твоем отделении кто-то на это способен. Скажи мне: на каких презентациях тоже предварительно принимают лекарства?

— Я уверена, что некоторые принимают хотя бы в качестве меры предосторожности. Ты можешь не поверить, но есть и другие, кроме меня, кто способен воспринимать все без предварительной обработки препаратом. Это, как работа с токсинами, — чем дольше подвергаешься их воздействию, тем больший к ним вырабатывается иммунитет. Хотя всегда случаются неожиданности.