Избранные произведения. Том 4. Приговорённый - [153]

— Возможно, мы видим не всю массу, — предположил Эже. — Часть массы может быть под землей.

Увы, не успели они вдуматься в смысл этих слов, как восемь гигантских кремниевых щупалец высунулись вдруг из-под земли рядом с ними. На концах щупалец были оранжевые мощные захватывающие приспособления, напоминающие пальцы.

Библиотека и врачи моментально оказались опутанными оранжевыми нитями, трех бойцов толстые и прочные нити окутали столь плотно, что те не могли пошевелиться и воспользоваться своими зубами. Эван попытался бежать, но тоже был схвачен. Их опускали в долину. Они были как муравьи в руках гиганта, и этим гигантом была заполнена вся долина.

— Кооптированы! — закричал библиотека, пытаясь вырваться из цепких объятий щупалец.

Они увидели, как на склоне холма открылось отверстие в ожидании их прибытия. В отверстии не было видно зубов, это было больше похоже на дверь. Ус длиной около метра перехватил их из оранжевых щупалец и втянул всех их внутрь.

Дверь закрылась за ними, крыша начала опускаться.

Быть раздавленными — не самый приятный способ уйти из жизни. Получится тонкий лист спрессованного мяса. Но потолок остановился в центре от пола. Глаз величиной с кулак, желтый с черным, бегал как пчела в ведре, рассматривая Эвана и его друзей.

Стены и потолок были прочными. Снизу поползла желтая масса, ее уровень медленно повышался, затопляя пленников. Эван прикинул, что к вечеру они будут затоплены полностью.

Эван уже представлял себе, как скверная масса вливается в его ноздри, заполняет легкие, и он задыхается. Но вскоре ему пришлось прервать свои фантазии — из вязкой массы высунулся длинный ус и пополз вверх по его груди. Эван начал стряхивать его, но тут что-то стукнуло его по голове.

Когда Эван пришел в сознание, была уже ночь. Он сидел весь в желтом сиропе, прислонившись к стене. Свет от многочисленных лун Призмы серебрил небо. Эван почувствовал ус, змеившийся по его плечу к левому уху, ус нащупывал ушное отверстие.

Справа можно было различить силуэты, наверно останки его товарищей. Эван не хотел, чтобы наступил завтрашний день. Библиотека и Эже — все под слоем полупрозрачной желтой массы. Может быть, еще живые, ведь им не нужен кислород. О постигшей их участи можно было только догадываться.

Есть ли смысл кричать, звать на помощь? Эван криво усмехнулся. Он проделал трудный путь в поисках Мартины Офемерт, и вот теперь они, он и она, будут слиты вместе с сотнями других жителей Призмы в одну безумную массу.

Он прошел десятки световых лет, чтобы погибнуть, став частью большого супа. Как глупо!

— Неправда, — сказал неизвестный голос почти в голове Эвана. Очевидно, ус был средством связи, а не забытым независимым существом.

— Всякое новое приобретение служит всеобщему благу.

Это был новый голос, не библиотека и не Эже. Сильный, вибрирующий голос, на грани истерики. Голос самоуверенного сумасшедшего.

— Ты уже поглощал таких как я. — Это было больше утверждением, а не вопросом.

Ответ привел Эвана в замешательство:

— Я видел мягкую вещь, похожую на тебя, но не смог уговорить ее соединиться со мной.

— Неправда. У тебя есть прибор, принадлежащий тому существу, о котором ты сейчас сказал, этот прибор излучает свет и звук.

— Прибор, о котором ты говоришь, любопытен и очарователен, и он действительно есть у меня. Но владелец этого прибора не поддался на мои уговоры и остался сам по себе.

Другой бы на месте Эвана засмеялся или заплакал бы. Эван же сохранил самообладание, несмотря на нахлынувшие чувства. Он еще был в состоянии насладиться пикантной иронией своего положения. Замечательно! Смех! Правду говорил философ: жизнь — самый большой шутник. Эван шел, полз и карабкался по враждебной территории, надеясь выступить в роли благородного спасителя, а в самом конце пути сам оказался нуждающимся в спасении. И спасти его, возможно, могла та, которую он собирался спасти.

Но эта мысль была еще преждевременной и маловероятной. Каким способом чудовище смогло завладеть маяком Мартины Офемерт? Эван мог попробовать догадаться как-нибудь на досуге, но неизвестно было главное — жива ли она? Если она съедена прожорливыми обитателями Призмы, тогда не удивительно, что ее маяк оказался здесь.

— Чем ты расстроен? — поинтересовался голос. — Я надеюсь, что ты не пострадал?

Эван при всей трагичности положения готов был рассмеяться.

— Ты считаешь, мы нисколько не пострадали? Ты напал на нас, унес в эту тюрьму, залил нас этой желтой гадостью, которая, как я предполагаю, является частью тебя, и после этого ты заявляешь, что ничего особенного не произошло?

— Я думаю, с вами все в порядке. Вы участвуете в великом эксперименте.

— Что за эксперимент?

— Эксперимент — это я. Я — интегратор. Я — это вы, а вы — это я. Все станут мной, и я стану всеми.

Не новая философия, размышлял Эван. Если заглянуть в историю, такое было присуще многим тиранам и диктаторам. Но вряд ли когда-нибудь это воплощалось на биологическом уровне. Моя смерть будет поистине уникальной, он будет убит колоссальной маниакальной меланомой.

— Войдут все. Особенно я ценю интеллигентность. Ты и твои товарищи — интеллигентны. Они пришли из Ассоциативы, но я — самая большая Ассоциатива из всех, что были, из всех, что будут. Я — единственная истинная Ассоциатива.