Избранные произведения. Том 3. Между-мир - [6]

Дерево-Дом было самым великим открытием, сделанным предками Борна. О его уникальных качествах узнали тогда, когда казалось, что вся колония до последнего человека погибнет. В то время никто не задумался над тем, почему растение, бесполезное в родной среде, здесь оказалось таким удобным. Вскоре люди послали разведчиков на поиски других Деревьев-Домов, и были основаны новые поселения. Но за годы, прошедшие с тех пор, как пра-пра-пра-пра-пра-прадедушка Борна поселился на этом Дереве, контакты с другими поселениями постепенно стали слабеть, а потом и вовсе прекратились. Никто не позаботился возобновить связь с ними, да и не хотел. У них было все необходимое для выживания в мире, который кишел кошмарными созданиями, несущими смерть и разрушения.

— Борн вернулся…. Смотрите, Борн вернулся… Борн, Борн!

Вокруг Борна собралась небольшая толпа и радостно приветствовала его. Но в ней были одни только дети. Один из мальчишек, забыв о том, что встречать охотника надо с почестями, имел дерзость дернуть его за плащ. Борн посмотрел вниз и узнал сироту по имени Дин, которого воспитывали все жители сообща.

Его отца и мать кто-то похитил, когда они были в экспедиции по сбору фруктов. Они исчезли в лесу вслед за раздавшимся страшным звуком. Остальные члены группы в панике разбежались, а когда вернулись на прежнее место, от супружеской пары остались одни орудия труда. С тех пор о них никто никогда не слышал. Поэтому мальчика растили в поселке сообща. По непонятным причинам паренек больше всех привязался к Борну. Охотник не мог отмахнуться от подростка. Это был закон — и очень необходимый для выживания, закон, по которому ребенок, лишившийся родителей, мог сам по своему желанию выбирать себе новых. Но почему именно безумного Борна, вот вопрос…

— Нет, я тебе не дам шкуру грейзера, — возразил Борн и мягко отстранил мальчика. Тринадцатилетний Дин уже не считался ребенком. Его уже нельзя толкать.

По пятам за сиротой катился толстый меховой шар, почти такой же большой, как и подросток детёныш-фуркот по имени Маф через каждые три шага спотыкался на своих толстых неуклюжих лапах. Споткнувшись в третий раз, Маф разлегся посреди поселка и уснул, найдя таким образом подходящее решение своей проблемы. Руума-Хум при виде детеныша ворчливо заурчал. Но он не мог не сочувствовать ему. Он и сам был не прочь как следует поспать.

Борн не пошел к себе домой, он отправился на другой конец поселка.

— Брайтли Гоу!

В ответ сверкнули зеленые глаза, не уступающие яркостью самой густой листве, а затем показалось лицо и фигура лесной нимфы, грациозной как лань. Она вышла навстречу и взяла Борна за руки.

— Как хорошо, что ты вернулся, Борн. Все беспокоились. Я… очень беспокоилась.

— Беспокоилась? — восторженно изумился охотник. — О ком? О маленьком грейзере? — Величественным жестом он показал в сторону туши. Ее тяжесть вывела из себя Руума-Хума. В его голове появились неприятные мысли о некоторых людях, которые вместо того, чтобы позаботиться о своем фуркоте кокетничают с девушками.

Брайтли Гоу уставилась на грейзера, и ее глаза стали большими, как цветы рубинового дерева. Потом она неуверенно нахмурила брови.

— Но, как я съем все это, Борн?

В ответ Борн скованно рассмеялся.

— Возьми себе мяса столько, сколько надо тебе и твоим родителям, конечно. А вот шкура — это только для тебя.

Брайтли Гоу была самой красивой девушкой в поселке, но других же достоинств Борн в ней что-то не замечал. И иногда в сомнениях задумывался над этим. Стоило ему посмотреть на девушку в тонкой одежде из кожицы листьев, как Борн забывал обо всем на свете.

— Ты смеешься надо мной, — рассердилась Брайтли Гоу. — Не смейся! Естественно, после этого Борн стал смеяться еще громче.

— А вот Лостинг, — сказала девушка с достоинством, — никогда не смеется надо мной.

Это быстро отрезвило Борна. — Какое имеет значение, что делает Лостинг? — с вызовом бросил он.

— Это имеет значение для меня.

— Гм… ладно. — Где-то что-то опять не сработало. Борн совсем не так представлял их встречу. Всегда получалось не так, как он хотел.

Отважный охотник оглядел притихший поселок. Кое-кто из стариков выглядывал из домов, когда он только вошел в него. Но теперь, когда жители уже знали о том, что Борн жив и здоров, они вернулись к своим домашним занятиям. Большинство взрослых, естественно, были, или на охоте, или собирали еду, или чистили Дом от паразитов. Мечты о восторгах по поводу его возвращения никогда не становились явью. Значит он рисковал своей жизнью только для того, чтобы его встретила компания детей и Брайтли Гоу. От прежней эйфории не осталось и следа.

— Все равно, я обработаю для тебя шкуру, — проворчал Борн. — Пошли Руума-Хум. — Он повернулся и сердито зашагал прочь. Он не видел, как на лице Брайтли Гоу отразилась целая гамма разнообразных чувств. Потом она повернулась и вошла внутрь своего жилища.

Когда тушу, наконец, отвязали и Руума-Хум сбросил ее со своей спины, он издал вздох облегчения. После этого он пошел прямо в отведенную ему, большую отдельную комнату, улегся и предался любимому занятию всех фуркотов.

Бормоча что-то про себя, Борн развязал свой охотничий пояс, снял плащ и приступил к разделке грейзера. Он так сердито махал костяным ножом, что в нескольких местах чуть не испортил шкуру. Под шкурой лежал слой жира. Поворачивать тушу было нелегкой работой, но Борн справился с ней сам. Ему не пришлось будить Руума-Хума. Жир он побросал в деревянное корыто. Позднее его перетопят и сделают из него свечи. Затем Борн принялся разделывать мясо. Он отрубал огромные куски, которые затем высушит для лучшей сохранности. Внутренние органы и другие несъедобные части отправлялись в углубление в дальней стене комнаты. Борн прикрыл их измельченной растительной смесью и добавил воды из деревянного бака. Дом будет доволен.