Избранные произведения. Том 1 - [41]

Ведь все так же солнце светит,

Так же дети видят сны.

И земля все так же встретит

Песни первые весны.

Осень пестрая подходит,

Потемнели тополя.

И туман уж хороводит

В опустыневших полях.

Только я уж не любуюсь

Той осенней милой мглой,

Поневоле повинуясь

Тьме могилы нежилой.

Так любуйся ты одна там,

Затаивши глубь души,

По кустам ходи лохматым,

Лесом скорбь свою глуши.

Примечай там все красоты,

Ничего не упусти!

Лесу выдай все заботы

С тучей листьев унести.

И борись с тоской-кручиной,

Как и я борюсь тут с ней,

Чтобы волею единой

Сердце полнилось вольней.

24 августа 1907

10. Серый вечер

Отчего ты, вечер, серый и простой,

Как ребенок малый с тихою мечтой,

Мальчик сероглазый, увидавший свет

В первый раз на склоне отроческих лет?

Отчего и звоны, вечер у церквей,

Словно стаи сизых, ранних голубей,

Только научённых крылья подымать,

Сердцем не забывших голубицу-мать?

Отчего ты, вечер, заманил меня

Пристальной улыбкой серого огня?

Покажи мне облик, серый вечер мой!

Распахни свой облак, свитый полутьмой!

Подойди же ближе. И еще. Вот так.

Загляни в глаза мне, в мой заветный мрак.

Разве ты не видишь: серые глаза,

Только в самой дали прячется гроза.

Обними нежнее. Окружи совсем,

Чтоб я стал недвижим, как пустыня, нем.

Чтобы только были вечер, я да ты

Тут над колыбелью маленькой мечты.

25 августа 1907

11. Марево

Сделал меньше малый терем,

Сумрак гуще, ниже свод.

И шепнул: «Давай поверим!».

Покидая небосвод.

Засмеявшись серым глазом

Брату-вечеру в ответ,

Начал счет я: «Раз!» И разом

Вспыхнул тихий серый свет.

«Два!» И в зыбкой колыбели

Просыпается дитя.

Щеки сонные зардели.

Ищет, ручками метя.

«Три!» И мать склонилась гибко

Голод грудью утолить.

У двоих цветет улыбка,

Третий — краше в гроб валить.

Вечер, вечер, вечер! Тише!

Колдовства не нарушай!

Долетает шепот свыше:

Ночи — «Здравствуй!», мне — «Прощай!»

26 августа 1907

12. Ясность

Пронизáла душу ясность созерцанья.

Как дождем, омыла дальние углы.

Освежила бурей первого страданья,

Разорвала скопы ядовитой мглы.

И взираю странным, онемелым оком

На позор звериных, разоренных нор,

Где былые годы низменным потоком

Пробегали мутно, потупляя взор.

И внимаю сердцем чистоту и ясность

Предо мной лежащих голубых высот,

Где промчится, с вечным утвердив согласность,

Дней моих грядущих просветленный лёт.

27 августа 1907

13. Море

Уплывайте, уплывайте, дальше, дальше, облака,

Чтоб лазурь была как море, а не узкая река.

У меня душа как море, полноводный океан,

Что под льдинами синеет у полярных белых стран.

С каждым часом льдины тают, обнажая синеву.

Вот последняя лепечет: «Не растаю, уплыву!»

Но от солнца золотого никогда не уплывет

То, что зной его могучий на погибель обречет.

Льдина тает, расширяя каплей малою простор,

Только море, только небо и взирающий мой взор.

Все, что было мелким, низким, сметено, унесено,

Светит чистая пустыня, в вечность зоркое окно.

Все, что мучило, томило, теснотой своей гнело,

Все развеял вольный ветер, далью моря унесло.

Только волны ходят вольно, как хотят и где хотят,

И серебряные брызги к небу синему летят.

Только я гляжу, не веря широте морской души:

Неужели эти дали из моей идут глуши?

27 августа 1907

14. В лесу

Слышу стон твой издалече,

Вижу: плачешь на земле,

Колыхают слезы плечи,

Скорбь застыла на челе.

И целуешь вереск алый,

Припадаешь и опять

Подымаешь крик усталый

К синю небу возлетать:

«По траве ходил по этой,

На цветы лесов глядел.

Сердца ласковой заметой

Сколько сосенок одел.

Как питался, любовался,

Красотой лесною жил;

Голос звонкий отдавался,

С эхом вспыльчивым дружил.

А теперь — леса красивы,

Или нет — не вижу я.

Слышишь ты мои призывы,

Там, в теснинах бытия?»

«Слышу, верная подруга!

И хожу, хожу вот так:

Одного того же круга

Обивая известняк.

Выпускают чередою

По дорожке погулять,

Чтоб натянутой уздою

Вольным сердцем помыкать.

Шагу малого налево,

Ни направо не ступи,

А беспомощного гнева

Силу острую тупи.

Вот хожу и вспоминаю

Лес зеленый да тебя.

А тоска моя шальная

Ходит рядышком, знобя.

Слышу стон твой издалече.

Вижу: плачешь на земле.

Подыми-ка к небу плечи,

Сгладь морщины на челе!

И окинь свободным оком

Красоту и бытиё.

Все ль твое в лесу высоком?

А твое, так и мое».

28 августа 1907

15. Поэт

Я рассказал, косноязычный,

Природы яростную глушь.

И был отраден необычный

Мой быстрый стих для ярких душ;

Я рассказал наивным слогом

Святой причастие любви

И промолчал о тайном многом,

Сокрытом в плоти и крови;

Я рассказал бессвязной речью

Народа сильного беду,

Взманивши гордость человечью

Сорвать железную узду.

Теперь иное назначенье

Открылось духу моему,

И на великое служенье

Я голос новый подыму.

Да будет свят и непорочен

Мой целомудренный язык,

Как взгляд орла седого, точен

И чист, как снеговой родник.

Да будет всем всегда понятен

Судьбою выкованный стих,

Равно вчера и завтра внятен,

Равно для юных и седых.

Да будет щедр и безразличен

Для всех сияющий мой свет,

Когда святым огнем отличен

Я, волей божьею поэт.

1 сентября 1907

ВОЛЯ

1. Воля

Здравствуй, воля!

Наивная, как юная невеста,

Пугливая, как лань лесная,

Пьянящая,

Как первое осеннее вино.

Опять ты облекла меня,

Вошла и в кровь и в плоть мою,

В глаза мне поглядела так призывно,

Что закружилась сладко голова,

И на траву склонил я жертвенное тело,

Где желтые и красные огни

Кленовых листьев раскидала осень.