Избранные произведения - [28]

«К конституционалистам».

«Так. Сначала были мадеристы, затем ороскисты, а теперь — как вы их там называете? Я стар, мне немного осталось жить, но эта война… мне кажется, ведет лишь к тому, чтобы заставить нас голодать. Идите с богом, сеньоры».

И он вновь принялся за свою кропотливую работу, а мы спустились в ров. Эта отслужившая прямая ирригационная канава отклонялась слегка к юго-западу.

Дно канавы заросло пыльной сорной травой, а дальний конец ее был скрыт от нас своеобразным маревом, похожим на сверкающую гладь маленького прудика. Слегка согнувшись, чтобы не быть видными снаружи, мы шли по канаве, казалось, уже несколько часов; жаркие лучи солнца, отражаясь от растрескавшегося дна и пыльных склонов, нестерпимо жгли нас, доводя до полного изнеможения. Один раз какие-то всадники проскакали совсем близко справа от нас, звеня стальными шпорами. Мы припали на дно канавы и лежали там, пока они не проехали, так как не хотели рисковать. На дне канавы артиллерийский огонь звучал слабо и казался очень далеким, но, осторожно высунув голову из-за насыпи, я увидел, что мы находимся уже довольно близко от деревьев. Снаряды падали около них, и я даже различал клубы страшного дыма, вырывавшиеся из жерла пушки, и ощущал удар звуковой волны после каждого выстрела. Мы оказались на добрую четверть мили впереди нашей артиллерии, стрелявшей, как видно, по водяной цистерне на том же самом краю города. Когда над нашими головами, пронзительно визжа, стали пролетать снаряды, мы вновь пригнулись ко дну канавы. Снаряды падали круто вниз, визг прекращался, и тотчас же раздавался глухой звук взрыва. Там впереди, где железнодорожный мост главной линии пересекал эту высохшую канаву, лежали трупы людей, убитых, очевидно, во время первой атаки…

В тени этого моста четверо мужчин сидели и играли в карты. Играли они без азарта, молча. Глаза у них покраснели от бессонницы. Жара была ужасающая. Неожиданно сюда залетела шальная пуля с пронзительным визгом: «Где-е-е-е-е-е-е в-ы-ы-ы-ы?» Эта странная компания встретила наше появление без удивления. Снайпер устроился в сторонке и заботливо вставил новый патрон в свою винтовку.

«У вас нет ли глотка воды вот в этой фляге? — спросил он. — Мы уже сутки ничего не пили и не ели, — он жадно пил, внимательно посматривая на игроков, не хотят ли они тоже пить. — Говорят, что мы должны вновь атаковать водяную цистерну и загон, как только артиллерия сможет поддержать нас. Крепкий народ из Чиуауа! Но ночью было тяжело. Они убивали нас прямо здесь на улицах…»

Он отер губы тыльной стороной ладони и вновь начал стрелять. Мы легли рядом с ним, выглядывая из-за его плеча. До изрыгающей смерть водяной цистерны было почти двести ярдов. За дорогой и за широкой улицей возвышались коричневые земляные стены Бриттингэмского загона. Сейчас они выглядели вполне невинно, только черные точки указывали на двойную линию амбразур.

«Там пулеметы, — молвил наш приятель. — Посмотрите на них. Их тонкие дула выглядывают из-за кромки стены».

Мы не могли их разглядеть. Цистерна, загон и город были погружены в дремоту под палящими лучами солнца, Пыль все еще поднималась вверх, образуя легкую дымку. Примерно в пятидесяти ярдах впереди нас проходил неглубокий открытый ров. Очевидно, некогда он был траншеей федералистов, так как насыпь на нем была сделана на краю, обращенном в нашу сторону. Теперь в нем залегли двести солдат в серовато-коричневой, запыленной одежде. Это пехота конституционалистов. Они распростерлись на земле в позах, свидетельствующих о крайней усталости. Некоторые спали на спине, подставив лицо яркому солнцу, Другие вяло перетаскивали горстями землю с тыла на передний край. Перед собой каждый из них беспорядочно нагромоздил груду камней…

Неожиданно за нашей спиной артиллерия дала залп из всех орудий, и над нашими головами со свистом пролетело несколько снарядов в направлении Черро.

«Это сигнал, — сказал солдат, стоявший рядом с нами. Он забрался в канаву и стал расталкивать спящего, — Вставай — закричал он. — Просыпайся, мы идем в атаку на пелонов». Спящий застонал и медленно открыл глаза. Он зевнул и не говоря ни слова схватил винтовку. Люди, игравшие в карты, начали перебранку из-за выигрыша; разгорелся спор о том, кому принадлежит колода карт. Ворча и все еще переругиваясь, они заковыляли наверх и пошли за снайпером вдоль канавы до ее конца. Ружейный огонь раздавался вдоль всего края находившейся перед нами траншеи. Только что проснувшиеся солдаты залегли ничком около своих маленьких укрытий. Они изо всей силы работали руками, беспрестанно заряжая винтовки. Пустой стальной бак для воды звенел под градом сыпавшихся на него пуль, осколки кирпича отлетали от стены загона. Время от времени стена загона ощетинивалась блестевшими на солнце дулами, и обе стороны поднимали страшный шум, с ожесточением стреляя из-за укрытия.

Пули закрыли свистящей стальной пеленой небо, подняли дым и пыль, желтое облако которой скрыло от наших глаз стену загона и цистерну. Мы видели, как наш приятель мчался, пригибаясь к земле; сонный солдат следовал за ним во весь рост, все еще протирая глаза. За ними вереницей бежали люди, только что игравшие в карты, все еще бранясь друг с другом. Где-то в тылу заиграла труба. Снайпер, бежавший впереди всех, вдруг остановился, закачался, словно наткнувшись на твердую стену. Его левая нога подогнулась под ним, и он рухнул на одно колено, с пронзительным криком размахивая винтовкой. «Ах, вы… грязные обезьяны, — выругался он, стреляя быстро в облако пыли. — Я вам покажу… Бритые головы! Тюремные пташки!» — Он тряс головой от боли, как собака, раненная в ухо. Кровь текла у него из головы. Мыча от бешенства, он расстрелял все оставшиеся патроны, затем упал на землю и бился на ней, наверное, с минуту. Остальные солдаты пробегали мимо, едва удостаивая его взглядом. Теперь траншея кишела людьми, напоминавшими червяков, выползших из-под колоды, под которой они скрывались. Треск ружей был очень сильный. Позади нас раздался топот ног, и солдаты в сандалиях, с одеялами на плечах промчались вихрем, скатываясь в канаву и карабкаясь наверх с другой стороны. Казалось, их сотни…