Избранные произведения - [129]

Перепугалась барыня моя насмерть, так что чуть не пришлось мне оттирать ее. А там, братец ты мой, кругом ковры персидские, разные мраморы и бронзы, зеркала-трюмы, богатство такое, что в другое время не нагляделся бы; ну, а тут не до того. Вот она, как ни бестолкова, как ни привыкла себе барничать да нашего брата похуже своего блюдолиза считать, однако смирилась, шелковая стала, хоть вокруг пальца обмотай. Послала она за сыночком - прилетел в таких прическах да таким козырем, что беда. Как послышал, однако, о чем речь вдет, да по-своему, по-французски, переговорили что-то с мамашей, так и побелел, что твое полотенце. "А. - подумал я, - вот то-то, видно пословицу-то про кошку да зайца люди не с ветру взяли".

Так-то, государик мой, побалагурили мы недолго, а дело сделали хорошее, и все остались довольны. Взял я, получил то есть, с позволения сказать, три сотенки серебром - да, да, хошь не гляди на меня комом, гляди россыпью, зашиб-таки и я за свое старание на бедность, получил триста, да и разорвали мы на мировую адресный билет с аттестацией) на мелкие клочки, чтоб его и помину не было.

Так вот, государик ты мой, как ину пору судьба милостями своими человека взыскивает, хоть она и гнетет ину вору нашего брата - ух, как гнетет! Дельце-то и всего снято было за три, по обиходной то есть, да и того-то оно в других руках не стоило, ан вся сила вышла не в батистовом платочке графа Трухина-Соломкина, а в Амалии Кейзер: ее-то нам нелегкий и принес на хвосте?

- Чудесно! - заметил собеседник. - Истинные чудеса. Да чем же вы покончили дело? Что сталось у вас па делу о покраже?

- Эк он о чем заботится! Да разве тут об этом речь? Плюнули, да и бросили. Вытребовали из адресной подлинный паспорт ее, сунули ей в зубы - и ступай на все четыре стороны.

СКАЗКИ

СКАЗКА О ИВАНЕ МОЛОДОМ СЕРЖАНТЕ УДАЛОЙ ГОЛОВЕ, БЕЗ РОДУ, БЕЗ ПЛЕМЕНИ, СПРОСТА БЕЗ ПРОЗВИЩА > [*]

Милым сестрам моим Павле и Александре

 Сказка из похождений слагается, присказками красуется, небылицами минувшими отзывается, за былями буднишними не гоняется; а кто сказку мою слушать собирается, тот пусть на русские поговорки не прогневается, языка доморощенного не пугается; у меня сказочник в лаптях; по паркетам не шатывался, своды расписные, речи затейливые только по сказкам одним и знает. А кому сказка моя про царя Дадона Золотого Кошеля, про двенадцать князей его, про конюших, стольников, блюдолизов придворных, про Ивана Молодого Сержанта, Удалую Голову, спроста без прозвища, без роду, без племени, и прекрасную супругу его, девицу Катерину, не по нутру, не по нраву - тот садись за грамоты французские, переплеты сафьяновые, листы золотообрезные, читай бредни высокоумные! Счастливый путь ему на ахинеи, на баклуши заморские, не видать ему стороны затейливой, как ушей своих; не видать и гуслей-самогудов: сами заводятся, сами пляшут, сами играют, сами песни поют; не видать и Дадона Золотого Кошеля, ни чудес неимоверных, Иваном Молодым Сержантом созидаемых! А мы, люди темные, не за большим гоняемся, сказками потешаемся, с ведьмами, с чародеями якшаемся. В нашей сказке на всякого плясуна по погудке, про куму Соломониду страсти-напасти, про нас со сватом смехи-потехи!

В некотором самодержавном царстве, что за тридевять земель, за тридесятым государством, жил-был царь Дадон Золотой Кошель. У этого царя было великое множество подвластных князей: князь Панкратий, князь Клим, князь Кондратий, князь Трофим, князь Игнатий, князь Евдоким, много других таких же и, сверх того, правдолюбивые, сердобольные министры, фельдмаршал Кашин, генерал Дюжин, губернатор граф Чихирь Пяташная Голова да строевого боевого войска Иван Молодой Сержант, Удалая Голова, без роду, без племени, спроста без прозвища. Его-то царь Дадон любил за верную службу, его и жаловал неоднократно большими чинами, деньгами, лентами первоклассными, златочеканными кавалериями, крестами, медалями и орденами. Таковая милость царская подвела его под зависть вельмож и бояр придворных, и пришли они в полном облачении своем к царю и, приняв слово, стали такую речь говорить: "За что, государь, изволишь жаловать Ивана Молодого Сержанта милостями-почестями своими царскими, осыпать благоволениями многократными наравне ,с твоими полководцами? Мы, не в похвальбу сказано, не в урок помянуто, мы, кажется, для тебя большего стоим; собираем с крестьян подати-оброки хорошие, живем не по-холопьи, хлебом-солью, пивом-медом угощаем и чествуем всякого, носим на себе чины и звания генеральские, которые на свете ценятся выше чина капральского".

Царь этот царствовал, как медведь в лесу дуги гнет: гнет - не парит, переломит - не тужит! Он, послушав правдолюбивых и сердобольных советников своих, приказал немедленно отобрать от Ивана Молодого Сержанта, Удалой Головы, без роду, без племени, спроста без прозвища, все документы царские, чины, ордена, златочеканные медали, и пошло ему опять жалованье солдатское, простое, житье плохое, и стали со дня на день налегать на него более вельможи, бояре царские, стали клеветать, обносить, оговаривать. Подстреленного сокола и ворона носом долбит; свались только с ног, а за тычками дело не станет? Бился, бился наш Иван - какого добра еще дожидаться? Надувшись на пиво, его не выпьешь; глядя на лес. не вырастешь, а смотря на людей, богат не будешь. Задумал он наконец худое дело сделать, бежать из службы царской - земля государева не клином сошлась; беглому одна дорога, а погонщикам - сто; а поймают - воля божья, суд царев; хуже худова не бывает, а здесь несдобровать. Выждал он ночь потемнее, собрался и пошел куда глаза глядят, куда стопы понесут молодецкие!