Избранные новеллы - [45]

- Не спешите, - сказал он. - Может, и так. Но что это за любовь, если ты даже не догадываешься о ней? Конечно, мы оба были влюблены в нее - и брат, и я. Но сами того не ведая. Нас притягивало то таинственное, что было в ней.

- Боже мой, как мне уже надоела ваша няня!

- Самое удивительное, - быстро сказал он, - что она вам ни капли не надоела. Она даже занимает вас. Я сказал, что вы на нее похожи. И это не выдумка. Это правда. Вы должны выслушать меня.

Опять детская мольба. Как тяжело дышится в этой круглой оранжерее!

- Тот морской офицер не понимал ее. Не видел в ней ее таинственной сути. Он видел лишь то, что лежало на поверхности: обходительность, красоту, исключительную благопристойность. Они поразили его. Только их он и полюбил в ней, только ими и восторгался.

Смущенно отодвинувшись от него, она сказала:

- Это не так уж глупо! Едва ли многие мужчины способны оценить в женщине именно эти качества.

- Слишком многие, - опять быстро возразил он. -Мы с братом - мы были совсем не такие. Мы не понимали собственных чувств, и опыта у нас не было никакого, поэтому мы боготворили в нашей няне не внешнюю строгость, а ту суть, которую мы в ней лишь угадывали.

Она улыбнулась:

- О господи, вас видно насквозь!

- Не говорите так, - сказал он серьезно. - Вам не следует так говорить. Потому что, когда вы вошли сюда, я...

- Что - вы? - спросила она. И тут же снова раскаялась в своей несдержанности.

- Я стоял здесь и пытался понять, осталось ли во мне хоть что-то от того маленького человека в матроске, который...

- А ваш брат? - спросила она, потому что он замолчал.

- У нас была дуэль.

- У вас?

- Да, у нас. Мы дрались на деревянных саблях.

- И кто же победил?

Он не заметил ее насмешки.

- Я.

В нем появилось что-то вызывающее, чего она до сих пор не замечала. Она попыталась найти нужное слово. "Позер", "наглец", пришло ей на ум.

- А она! - почти крикнул он. Бетонные стены и круглый потолок отозвались эхом.

- Да, да, что было с ней?

- Она ничего не понимала. Она обожала его за то, что он обожал ее стиль, стиль, который она сама себе выбрала. Он писал ей письма, этот офицер, я знаю, я сам приносил почту. Но все реже и реже.

Она заглянула в его взволнованное лицо. Теперь он стоял совсем близко.

- Некоторые из писем я распечатывал над паром. Английский я знал плохо и читал эти письма со словарем. Его любовь постепенно таяла, я понял это раньше, чем она. Я ненавидел его.

Она подумала: прочь отсюда, надо уходить.

- Надо уходить, - произнесла она вслух.

- Я не стану вас удерживать. У меня и в мыслях этого не было. Я только хотел понять... потому я и прихожу сюда каждые четыре года... если я...

- Что же с ней стало? - прошептала она.

- Армия Спасения.

- Армия Спасения...

- Да. И вот сюда пришли вы. Теперь вам надо уходить, Вы уйдете. Но ведь вы пришли. Сюда. К Виктории-регии. В действительности она называется совсем иначе.

- В действительности? - Она представила себе сад за стенами оранжереи, город, шум которого долетал сюда сквозь редкие деревья, себя самое строгую, безукоризненно одетую женщину. Она оглядела свой костюм. Посмотрела на цветок. Красное око, мудрое и зловещее, безжизненно взирало на замкнутый мир.

- О какой это действительности вы все время толкуете? Сперва вы приходите сюда, и в нос вам залетает муха...

- Я и пришел сюда в поисках действительности...

- Потом вы рассказываете про няню...

- Которая пренебрегла действительностью ради выбранного ею стиля.

- И пристаете ко мне со своими горькими воспоминаниями...

- Связанными с растением, отвратительным созданием, разросшимся до чудовищных размеров, которое прикинулось великолепным и стало музейным экспонатом.

- И все это ради того, чтобы смутить меня. Мне жаль, но на какое-то мгновение вам это удалось!

- Не смутить. Предостеречь. Моя няня... Видите ли... ее падения повторялись снова и снова до самой ее старости. И каждый раз она нуждалась в спасении.

- Боже мой, так вы меня предостерегаете от благопристойности?

- Вот именно! - Теперь он стоял совсем близко и был совершенно спокоен. - Дело в том, что я вас люблю.

- Что за чушь! - отозвалась она. - Вы не можете этого знать...

Он перебил ее, по-прежнему спокойный и неподвижный:

- Могу. На этот раз - могу. Так бывает. Не знаю почему. Но это случилось.

Она помолчала.

- И поэтому вы угостили меня своими воспоминаниями?

- Нет, не поэтому. Это получилось само собой. Вы вошли в оранжерею. Проклятое растение лежало, раскрыв свое лоно. И в оранжерее ожило прошлое. Четырехлетний цикл наконец завершился и совпал с другим, более длительным циклом, поглотившим его. Вы пришли сюда, и задачка должна была вот-вот совпасть с ответом.

- Ну и как, совпала она с ответом?

- Почти. Смотрите, вы так сжали сумочку, что у вас побелели суставы пальцев. Вы уже не так неприступны, как вначале. Вам надо спасаться - только что вы сами подумали об этом, - еще немного, и будет поздно. Я же сказал, что люблю вас.

- Вы просто сошли с ума!

- Нет. Если не считать того, что я вас люблю. Уходите.

- Как вы смеете прогонять меня отсюда! Сами уходите.

- Я не могу. А вы можете.