Избранные новеллы - [32]

...Вот так из года в год и ходишь, требуешь с людей деньги за старые машины, но теперь ему нечего было делать по ту сторону, и поэтому он пошел через лес.

Лиза подложила дров в печку. На дворе было холодно и ветрено. Наступала осень. Лиза впервые подумала об этом. Наступала осень, и ее хотели отправить в дом для престарелых. Если бы к ней пришел ленсман, ее бы посадили в тюрьму за то, что у нее радио.

Она думала обо всем этом, и откуда-то из глубины сознания выплывала одна мысль: может быть, он помнит? Такие парни проходят много лесов и ложатся спать с кем придется - и с молодыми, и со старыми. Может быть, он совсем и не помнит.

Лиза пыталась включить радио, но у нее не ладилось, она никак не могла поймать короткие волны. Тогда он открыл аппарат и начал что-то искать между лампами и трубками, а она наблюдала за его ловкими, тонкими пальцами. Вот так же они тогда справлялись с пуговицами и завязками на ее одежде. У него такие чуткие руки, ей это очень нравилось. Если бы не эти руки, она бы тогда, наверное, оставила его спать одного в комнате. Ведь не впервые парень, вышедший из леса, пытался пошалить с ней!

Она смотрела на крепкие руки, управлявшие чем-то невидимым в аппарате. Вскоре все было в порядке. Он закрыл приемник и поставил его на место. И вот они сидели вместе и слушали сообщения о всяких бедствиях. "Да, - думала Лиза, - он все может". Эта мысль проносилась в ее голове и не давала покоя. "Он все может". И опять она вспомнила о гибели "Титаника".

Лиза видела перед собой громадную накренившуюся палубу корабля, корабль погружался во мрак, видела огни, поглощаемые морем и исчезавшие в нем. И когда заиграла музыка, ей казалось, что она слышит крики людей, тонущих в море в эту ледяную ночь. И впервые за многие годы она ощутила удивительное спокойствие.

* * *

Утром, когда он заплатил за ночлег и кофе, Лиза подала ему ящичек. Она еще до зари слазила в погреб, взяла его оттуда и в последний раз сосчитала деньги. Йон умер.

Сначала он не хотел брать денег, но потом взял, и она смотрела, как он шел по лесной тропинке, держа ящичек в руках. Она видела, как он волочил ногу. Раньше он не так сильно хромал. Ему, наверное, шестьдесят пять.

Он обещал написать, когда изобретение пойдет в ход. Он шел под моросящим дождем, и Лиза следила за ним, пока он не исчез в лесной чаще, и думала об одном: помнит ли он ее? Она не решилась спросить его. Всю ночь она не спала и думала о "Титанике", о двух войнах, о Йоне. Теперь радио было в порядке. Этот агент оказал ей большую услугу. И ее осенило: она может помочь ему за все то, что он сделал для нее.

Он исчез в лесу, а она все еще стояла на каменном крылечке и смотрела ему вслед. А потом пошла в коровник с ведром. Он обещал написать, когда начнет делать опыты, когда "сосредоточится".

Каждую неделю она будет спускаться в поселок и искать письма в желтом ящике, и когда-нибудь письмо придет. Тогда она узнает, что все в порядке. И если из какого-нибудь большого хутора выйдет ребенок, она, быть может, вместе с ним направится к знакомым и навестит их.

Лиза чувствовала в этом ожидании какую-то поддержку, защиту против дома для престарелых, против ленсмана, против бед, свершающихся в мире, против тоски по Йону. Сидя по вечерам у радио, она по-прежнему вязала для Йона. Он умер, его убили на войне, но они были почти одного роста - Йон и агент, его отец. У них обоих были ловкие руки, которые могли все сделать.

Стоя у почтового ящика, висящего на государственном столбе у проселочной дороги, она чувствовала, как ожидание защищает ее от всего дурного. Оно связывало ее теперешние дела с тем, что случилось тогда, когда она впервые узнала о гибели "Титаника", с тем, что, как казалось, уже было забыто ею.

Да, это случилось еще до того, когда все несчастья в мире стали такими огромными, что их нельзя уже было измерить. Первая война, и та, что шла теперь, и Йон. И все вместе сливалось в ее сознании в одно целое, потому что это было самое большое событие в ее жизни.

Каждую неделю Лиза заглядывала в пустой почтовый ящик, ослепленная ожиданием и счастьем.

Зверь. Перевод О. Сушковой

I

Диковинный Зверь спускался к реке на водопой. У него было три головы, и у каждой головы - отвратительная пасть, из которой, похожие на ножницы, торчали крупные и мелкие острые зубы. Чудище имело три пары глаз, которые одновременно обозревали все вокруг. Три шеи и бока были сплошь покрыты шипами; в лучах вечернего солнца шипы эти блестели, будто роговые или металлические. За спиной у Зверя виднелись крылья. Вот он их сложил, и послышался странный металлический лязг. Лап у Зверя было восемь, поэтому он плавно скользил, как бы совсем не касаясь земли, и двигался очень быстро.

Камыш тревожно шумел, когда Зверюга пробирался сквозь него. Все обитатели здешних мест - Антилопы, Олени с гордо поднятыми головами, плоскотелые Барсуки, Зебры и Медведи, - едва завидев чудище, кинулись врассыпную в заросли кустарника, покрывавшие топкий берег, и там затаились. Выдра нырнула и поплыла, а за ней на тихой воде протянулась серебристая дорожка. Без единого всплеска выбралась она на другой берег и исчезла в вечернем тумане, легкой дымкой укрывавшем землю. Белка высоко на дереве только моргнула - от страха она плотно прижалась к стволу и не осмеливалась даже пошевелиться. Тревожной была эта вечерняя тишь. Все вокруг будто вымерло, все живое затаилось в испуге. А тем временем на другом берегу реки Зайчиха родила пятерых серебристо-серых зайчат и тихонько, но усердно их вылизывала.