Избранные новеллы - [25]

Над этой короткой фразой я задумался позднее.

Для меня было просто невыносимо устраивать для них эту встречу. Оба они считали, видимо, своим долгом романтизировать ее. Встреча происходила, как водится, в ресторане, за роскошно сервированным столом. Что до меня, то я покинул их сразу же после коктейля. Они смущались, как гимназисты, то есть вели себя так, как тогда, когда были ими. Когда я вышел на улицу, под дождь, то меня поразила мысль: а всем нам ведь уже под сорок. С точки зрения современной молодежи, смотреть на них было просто противно. Так мне, во всяком случае, кажется. При этом радость, которую я испытывал, имела привкус горечи - фиглярство всегда производило на меня гнетущее впечатление. Хотя в жизни с ним сталкиваешься так часто.

И потому - к черту Юханнеса и Лисбет. Нет больше молодых и красивых людей из времени моей юности, людей, мечтавших о чем-то прекрасном, в которых было и смешное и трагичное одновременно.

Решено: ну их к черту.

Но ведь люди всегда встречаются - это самое идиотское. Я никогда не говорил Лисбет, что мальчишеская ненасытность была органичной частью психической и эротической жизни Юханнеса. Она, конечно, не знала, что он рассказал мне об этом. И у него тоже не было ни малейшего подозрения о моей посвященности в самые тайные заботы Лисбет, связанные с его уводящей в сторону страстью, которую она культивировала из трусости, пока эта страсть уже не перешла все границы.

Все это время я был очень "милым" по отношению к ним. Ну и хватит. Да только ведь не так отплачивают люди за доброту. Я сошел с велосипеда и стоял у входа в кафе, после езды по пыльному шоссе захотелось промочить горло. Вот тогда я и заметил, как остановился автомобиль, пассажирам подали минеральную воду с прилавка летней веранды. Потом я ощутил дразнящие запахи от раскрытых свертков с едой, сложенных в корзинку на заднем сиденье автомобиля. И тут я увидел красивую и сильную женскую руку, протянувшуюся за бутылками. Я не мог не узнать ее. На пальце было обручальное кольцо.

Я подался вперед, чтобы получше разглядеть их сквозь заднее стекло. И таким образом мог лицезреть жирный затылок Юханнеса Хелма, я заметил не одну и не две жировые складки. Нет, уже целый ряд колец над расстегнутым воротом рубашки. И сам Юханнес, удобно откинувшийся на сиденье, выглядел очень монументально. Таким толстым я его еще никогда не видел. Они улыбались друг другу, а в руке у Юханнеса была гусиная лапка. Даже со спины было заметно, как он жует. Он продолжал есть, пока она заворачивала свертки и усаживалась за руль.

Лисбет завела мотор, машина резко развернулась и проехала мимо меня. Нет никакого сомнения, что они заметили меня. Мы взглянули друг другу прямо в глаза. У нее на лице было мечтательное выражение. А он! При виде его на ум приходило слово блаженство.

Поэтому-то я по-настоящему обрадовался, замахал бутылкой лимонада наверное, даже чересчур энергично, - собрался было крикнуть: "Счастливо!"

Но слова застряли у меня в горле. Никаких признаков того, что кто-то из них видел меня когда-либо раньше!

"Ах вот как, - подумал я. - Им, видите ли, угодно избегать меня".

Но каково стоять вот так с бутылкой лимонада в одной руке, другой придерживая велосипед - и приветствовать того, кто уже скрылся в облаке пыли?

Ты хороший парень, Рикард! Перевод Л. Баевой

Классная руководительница вручила Енсу Кристиану письмо для его родителей. Четким, округлым, с нажимом в нужных местах почерком учительницы на конверте было выведено: "Родителям Енса Кристиана".

Было это уже давно. Десять дней назад. А сегодня воскресенье, половина десятого. На высокой и мрачной церковной колокольне начинают звонить колокола. Осеннее утро, безветренное и прохладное, но ни души на тихих улочках, где окна первых этажей украшены темно-зелеными растениями в горшках. Енс сворачивает в переулок, и церковь оказывается прямо перед ним, отсюда хорошо видна колокольня. Колокола раскачиваются вправо-влево вразброд. Кажется, что они совсем рядом, а может, это звук так густо заполняет узкую улочку, что колокола звучат громко, враждебно и фальшиво. Колокола мечутся туда-сюда, опрокидывая какофонию звуков на застывший, оцепеневший мир. Повсюду - воскресенье, на улицах - никого. Может, Енс остался один во Вселенной?

Вот было бы здорово!

Дело в том, что в школе вышла неприятность, и надо было сразу прийти и признаться, признаться в своей проделке; ведь никуда не денешься: окно во втором этаже разбито. Это серьезный проступок, и как ни крути, вина от этого меньше не станет. Во время перемены Енс вышел на школьный двор, взял мяч и, крепко держа его в руке, нацелился на окно: он был уверен, что попадет. И попал.

Кое-кто видел это. А когда дело дошло до того, что за его проступок хотели наказать всех, нашлись и свидетели. Сначала Енс все отрицал, но потом сознался.

И тут пошло:

- Дело не в разбитом окне!

- Хоть бы сразу честно признался!

- А другие за него должны страдать!

- Да еще врет!

Письмо здесь, за пазухой; мальчик стоит и смотрит на зловеще раскачивающиеся колокола. Похоже, что наступил Судный день.