Избранное. Том первый - [187]
И – снова к печке. В пригоне корова мычит: доить время. С детьми да с животиной Ефимье легко. И вот у печи ещё. С Сёмушкой же, когда он не в духе, рядом боязно. Не ведаешь, как взглянет, какое слово выронит.
Куда всё девалось? Не он ли ласкал когда-то, наворковывал слова голубиные, после которых Фимушка не чуяла земли под собой. И казалось, попадись ей гора высокая – перескочит гору, зверь попадись лютый – не забоится, из ладоней его накормит. И по сей день помнится, как Сёмушка впервые облобызал. Застенчиво, нежно губ коснулся. И себя помнила, счастливую, светлую...
Куда всё девалось?..
Заботы ли ежедневные, постоянные ли росстани, людские ли наговоры тому виной?
Поёт Сёмушка... Чу! Голос стал веселее. Чему-то улыбнулся муж в горенке, и сама в ответ улыбнулась и всё простила ему, всё поняла. Так или не так – не её ума дело. Лишь бы у Сёмушки всё ладилось: хорошо – не похвастается, худо – не пожалуется. Только глаза, зелёные сголуба, то светятся ясно, то темнеют и прячутся в мохнатых ресницах.
Стало быть, ладится. А что ладится-то? Всяк день иные задумки. Может, икону рисует, а может, вирши слагает. Заглянуть? Подошла к дверям, за скобу взялась – оробела. Вдруг разгневается? Помешкаю.
...А Ремез будто парит над твердью, и сверху, из-под небес, видит её до самого окоёма. Велика земля, необъятна! Но он ласкает её потеплевшим взглядом, шепчет: «Маатушка моя! Не страшись! Я тебя не обижу, крохотка милая!».
Земля и впрямь на его карте крохотка, и дивно: как можно её, бескрайнюю, вместе с горами, с лесами, с озёрами, вместе с живностью всей и многими народами, положить на бумагу? Уложить осторожно, огладить и подрисовать – где бора, там ёлку или сосну, где реки и озёра – сини подбросить, где горы – коричневым вывести и приписать, как зовут народы, и какой зверь водится, какая рыба жирует, какие руды и каменья под землёю таятся.
Всё или многое можно поведать на карте, и он, Ремез, это может. Это в его власти, и власть безгранична. А он повелитель обширной державы, владыка её и носитель великой тайны, о которой может и желает поведать всем, кто хочет богатства и умеет его добывать. Россияне умеют. Им и отдать. Нате, пользуйтесь! Вы хозяева.
Оторопь брала. И рука едва поспевала за синими реками, за птицами, летящими над горами, за оленями, мчащимися по тундре, за сайгаками, проносящимися по степи.
Нет, Ремез, ты чудодей.
И он рассмеялся счастливо, исторг ликующий вопль и запел. Может, первый додумался сроднить землю с папиром. Папир вобрал в себя всё...
Поёт, бодро поёт! Ну, слава Богу! Щас выйдет, похоже. Щи и кашу скорее на стол! И точно вышел. За ухом перо лебединое, стёртое, видно, много писал. В руке – папир, как он зовёт иной раз бумагу, всю исчерченную, изрисованную какими-то фигурками и знаками.
Фимушка металась от шестка к столу: кулагу, щи, кашу да медовухи кувшин... Медовуху налила в братину.
За стол Сёмушка не сел, лишь отпил из братины.
– Поел бы – день на подходе. Рассвенёт – опять про еду забудешь. Вон как выхудал!
Ефимья придвинула ему ржаную краюху и щи, напомнила: Кушай! Я молочка принесу. Вечёрошное на льду стоит...
– Молочка! Ага! – Гаркнул Ремез. – Пожалуй... И, не понимая, о чём толкует ему жена: – Да! Сейчас пойду к Матвею Петровичу!
Он снова хватил медовухи. А когда Ефимья принесла из погреба кринку с молоком, Ремеза уже не было.
Он даже не снял ремешок со лба. Надевал, чтоб не мешали волосы, тяжёлыми, крупными кольцами спадавшие на плечи. Шёл к воеводе – на полпути передумал и чуть ли не вприскочку побежал к Иртышу. Сбежав с крутизны, пал в остяцкую калданку и в несколько
«Приехал бы! – подумал Ремез об охотнике. – Давно не виделись». По сердцу ему простодушные люди. Сам душу перед ними раскрывает, зная, что эти чистые существа за добро стократ отплатят добром.
Николку на полотне рисовал красками. И медведя, и Борзю. Картину охотнику подарил Сёмка, Ремез младший, обрамил её. Остяк плясал от радости и, подпив, кричал на весь околоток:
– Теперь на семле два Николки. Уйтёт отин к верхним людям, трукой с вами останется. Так?
– Так, так, – поддакивал Ремез, похлапывая по плечу лесного человека.
Николка клялся ему в дружбе и верности, обещал замолвить словечко перед верхними людьми.
– Ты б лутче перед земными владыками словечко замолвил, – насмешливо советовал Ремез, смертельно уставший в тот год от служб и походов. Устал, а не откажешься: казак – человек не вольный.
– Самолвлю! – хорохорился хмельной Николка. – Самому клавному шаману самолвлю, царю самолвлю!
– Смотри, не забудь! – хохочет Ремез и укладывает гостя спать. А среди ночи тот неслышно исчезает. И Ремез не ищет, не тревожится. Сам Николка знает, как ему лучше.
Может, помер уж этот смешной маленький человечек. Остался в лесной избушке второй Николка, рисованный Ремезом, тоже маленький, но не смешной. Во взгляде его Ремез уловил что-то древнее, мудрое. На лбу – морщины, словно годовые кольца на старом дереве. Нет, этот Николка не смешон. Поглядишь и задумаешься. Живи, Никола, живи! Без тебя жизнь оскудеет.
Но вот и место, где Ремез приметил угрозу больших осыпей. Почти вымахнул на самый берег, упружисто спрыгнул наземь и затащил калданку в ивняк.
В новом романе тюменский писатель Зот Тоболкин знакомит нас с Сибирью начала XVIII столетия, когда была она не столько кладовой несметных природных богатств, сколько местом ссылок для опальных граждан России. Главные герои романа — люди отважные в помыслах своих и стойкие к превратностям судьбы в поисках свободы и счастья.
В сборник драматических произведений советского писателя Зота Тоболкина вошли семь его пьес: трагедия «Баня по-черному», поставленная многими театрами, драмы: «Журавли», «Верую!», «Жил-был Кузьма», «Подсолнух», драматическая поэма «Песня Сольвейг» и новая его пьеса «Про Татьяну». Так же, как в своих романах и повестях, писатель обращается в пьесах к сложнейшим нравственным проблемам современности. Основные его герои — это поборники добра и справедливости. Пьесы утверждают высокую нравственность советских людей, их ответственность перед социалистическим обществом.
За долгие годы жизни в литературе Зотом Корниловичем Тоболкиным, известным сибирским, а точнее, русским писателем созданы и изданы многие произведения в жанрах прозы, драматургии, публицистики. Особенно дорог сердцу автора роман «Припади к земле», начатый им в студенческие годы, оконченный много позже. В романе заложены начала будущих его вещей: любовь к родной земле, к родному народу. Он глубинный патриот, не объявляющий громогласно об этом на каждом перекрёстке, не девальвирующий святое понятие. В Московском издательстве «Искусство» издан его сборник «Пьесы, со спектаклем по пьесе Зота Тоболкина «Песня Сольвейг» театр «Кармен» гастролировал в Японии.
Новая книга Зота Тоболкина посвящена людям трудового подвига, первооткрывателям нефти, буровикам, рабочим севера Сибири. Писатель ставит важные нравственно-этические проблемы, размышляет о соответствии человека с его духовным миром той высокой задаче, которую он решает.
ББК 84.445 Д87 Дышленко Б.И. Контуры и силуэты. — СПб.: Издательство ДЕАН, 2002. — 256 с. «…и всеобщая паника, сметающая ряды театральных кресел, и красный луч лазерного прицела, разрезающий фиолетовый пар, и паника на площади, в завихрении вокруг гранитного столба, и воздетые руки пророков над обезумевшей от страха толпой, разинутые в беззвучном крике рты искаженных ужасом лиц, и кровь и мигалки патрульных машин, говорящее что-то лицо комментатора, темные медленно шевелящиеся клубки, рвущихся в улицы, топчущих друг друга людей, и общий план через резкий крест черного ангела на бурлящую площадь, рассеченную бледными молниями трассирующих очередей.» ISBN 5-93630-142-7 © Дышленко Б.И., 2002 © Издательство ДЕАН, 2002.
Вам знакомо выражение «Учёные выяснили»? И это вовсе не смешно! Они действительно постоянно выясняют и открывают, да такое, что диву даёшься. Вот и в этой книге описано одно из грандиозных открытий видного белорусского учёного Валентина Валентиновича: его истоки и невероятные последствия, оказавшие влияние на весь наш жизненный уклад. Как всё начиналось и к чему всё пришло. Чего мы вообще хотим?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга для читателя, который возможно слегка утомился от книг о троллях, маньяках, супергероях и прочих существах, плавно перекочевавших из детской литературы во взрослую. Для тех, кто хочет, возможно, просто прочитать о людях, которые живут рядом, и они, ни с того ни с сего, просто, упс, и нормальные. Простая ироничная история о любви не очень талантливого художника и журналистки. История, в которой мало что изменилось со времен «Анны Карениной».
Проблематика в обозначении времени вынесена в заглавие-парадокс. Это необычное использование словосочетания — день не тянется, он вобрал в себя целых 10 лет, за день с героем успевают произойти самые насыщенные события, несмотря на их кажущуюся обыденность. Атрибутика несвободы — лишь в окружающих преградах (колючая проволока, камеры, плац), на самом же деле — герой Николай свободен (в мыслях, погружениях в иллюзорный мир). Мысли — самый первый и самый главный рычаг в достижении цели!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.