Избранное. Том 2 - [129]

— Ладно, что случилось — то случилось, — нарушил тяжелое молчание Махмуд. — Сколько теперь ни прячь голову в колени, это не поможет.

— Зря мы поспешили, подняли шум в мечетях…

— Подняли шум?.. — загрохотал Махмуд. — А ты думаешь, в таком деле, как наше, можно обойтись без шума, друг Саляй?..

— Бросьте ворошить прошлое, — вмешался Семят. — Давайте решать, как нам вызволить нашего учителя.

— Верно, — согласился Махмуд. — Сейчас это самое главное — как его вызволить… Тюремная сволочь все сделает за деньги. Но денег надо столько, сколько теста за один раз можно просунуть в горло верблюду!

— Это все не шуточное дело… — подавленно проговорил Саляй, покачивая головой.

— Кто же говорит, что шуточное!.. Но мы все продадим, себя самих заложим, а учителя освободим!..

— Ты лучше скажи — как? Как освободим? — перебил Махмуда Саляй. — На словах все просто…

— Мы дали клятву над Кораном, — сказал Семят. — Помнишь ли ты ее, Саляй?.. Мы поклялись всегда и во всем быть вместе, даже если нам будет грозить смерть!..

— Правильно, Семят! — подхватил Махмуд. — Мужчина хранит верность своему слову! И к делу, к делу, братья…

— К делу… О каком деле ты еще говоришь? — возразил Саляй, беспомощно разводя руками. — Самое лучшее для нас — закрыть крышку котла, который кипел несколько дней, а теперь, когда погас огонь…

— Что?.. Что ты сказал, портняжка?.. — Махмуд подскочил к Саляю, стиснув свои громадные кулаки. Боязливые глаза Саляя сверкнули стеклянным, неживым блеском.

— Погоди, Махмуд, сядь, — остановил кузнеца рассудительный Семят. — Самое время сейчас затеять побоище между нами самими…

Махмуд, через силу сдержав себя, вернулся на место, сел, сжимая кулаки, похожие на два молота, — не вмешайся Семят, Саляю, наверное, пришлось бы испытать на себе их тяжесть.

— Я не могу идти наугад с закрытыми глазами, — проговорил Саляй после недолгого молчания.

— У каждого из нас один повелитель — совесть, — сказал Семят. — Мы не станем тебя удерживать.

— Нечего было тебе и путаться с нами, заячья ты душонка, — презрительно отозвался Махмуд. — Бери в руки ножницы да крои свои тряпки…

Они разошлись, ничего не решив.

Как раненый тигр, метался по своему двору разъяренный кузнец, сокрушая все, что ни попадало под руку. Одна за другой разлетелись на части две сабли — сам ковал, сам и сломал их о наковальню.

— И это люди?.. — повторял он про себя, меряя двор взад и вперед широкими шагами. — Те самые люди, которым так верил мулла Аскар?.. Болваны! Пышнохвостые индюки! Еще кровью не пахло, а они уже… Бабники! Растирали бы сурьму для своих жен, а не болтали о сражениях!.. — Махмуд чувствовал себя опозоренным перед муллой Аскаром, перед всеми на свете! Он был готов схватить обоюдоострый меч, кинуться к тюрьме и, если не освободить муллу Аскара, то, по крайней мере, — принять смерть, достойную джигита!.. Он был готов, готов на все! Но всякий раз, уже чуть ли не у ворот, его настигал плач ребенка, только что родившегося первенца-сына, — и Махмуд останавливался, сумрачно вздыхал и возвращался в дом, чтобы унять надрывающий душу крик. Здесь его встречал утомленный, больной от бессонницы взгляд жены; опершись о люльку локтем, она кормила грудью малютку-сына. И столько щемящего тепла было в этой картине, что сердце кузнеца таяло, подобно железу на огне, и таяли прежняя решительность и твердость… Но и в такие мгновения Махмуда не оставляла мысль, что он не отступит от намеченного, кузнец стряхивал с себя предательскую слабость, сжимал зубы, возвращался во двор и… все повторялось сызнова.

Кто-то постучал в ворота. Махмуд, забыв об опасности, которая могла нагрянуть в любую минуту, отворил калитку. Оказалось, что это Семят.

— Поговорим здесь, не заходя в дом, — сказал он, — только закрой ворота поплотнее… Ты что, собрался куда-то? Что это за меч в твоих руках?

— А ты уже испугался, заяц?..

— Дело покажет, кто заяц, а кто коршун…

— Вижу вас всех насквозь!

— Значит, не насквозь. Тебе только играть с мечами да саблями…

— А ты что, дрожишь за свою поганую жизнь?

— Я ничего не хотел говорить при Саляе…

— Струсил?

— Может быть. Но в таких случаях лучше выбрать осторожность. Портной-то, похоже, раскаивается…

— С самого начала надо было всыпать ему, куда следует, и отпустить на все четыре стороны.

— Он знает все наши планы, так что я на всякий случай…

— Что — на всякий случай? Не тяни, выкладывай, что у тебя за душой?..

— Саляй — трусливый человек, ты сам знаешь. Как бы его трусость для нас не обернулась бедой.

— Тогда покончим с ним — и концы в воду.

— Ни с того ни с сего — покончить?.. Так нельзя.

— Что же мы, миловаться с ним должны, пока он вас всех не выдаст?

— Оставим Саляя. Перейдем к нашим собственным делам. Мы не сможем дальше оставаться в городе, Махмуд. Нам нужно соединиться с Ахтамом и начать восстание с гор.

— По мне хоть с пустыни. Лишь бы не мешкать.

— Готовь тогда на завтра своих джигитов. Я тоже подготовлюсь, а вечером выступим из города.

— Мои джигиты готовы в любую минуту.

— Повара Салима оставим для связи. Его никто не заподозрит. А насчет муллы Аскара посоветуемся с Ахтамом. Я думаю, освобождать нашего учителя придется силой, другого выхода нет.