Избранное. Том 2. Повести. Рассказы. Очерки - [178]

На первых порах экономика, ведущая истоки от натурального хозяйства первобытнообщинного строя, не так-то легко сопрягалась с новыми, социалистическими формами ведения хозяйства. Однако делалось все возможное, чтобы наиболее бережно и полно использовать древние способы ведения хозяйства, постепенно перестраивать его на социалистических началах.

Совсем другое дело происходило на Американском материке. Охотники на дикого оленя карибу поначалу были отвлечены от своего исконного промысла добычей пушного зверя, а потом, когда они вернулись к прежнему источнику своего существования, оказалось, что белые охотники в погоне за лакомыми оленьими языками почти полностью истребили когда-то тысячные стада карибу, пересекавшие во время сезонных миграций бесконечные просторы канадской тундры.

В прибрежных водах появились хорошо оснащенные китобойные флотилии, которые гонялись не столько за мясом и жиром кита, сколько за драгоценным в те времена китовым усом. Прибрежные жители с изумлением наблюдали за тем, как белые охотники, вырезав ус, выбрасывали в море китовые туши, вырубив бивни, оставляли гнить на морском берегу глыбы моржового мяса.

Веками освященные ценности рушились на глазах, моральные устои, выработанные многими поколениями, оказались не такими уж крепкими перед соблазнами, которые хлынули на северян с кораблей, бороздивших студеные моря.

Вместе с «благами» цивилизации пришли неизвестные на этих берегах болезни. Детские болезни, такие, как корь и коклюш, считавшиеся в обществе белых безобидными, на Севере не щадили ни малых, ни старых, опустошая целые стойбища.

Лишь за последние годы канадское правительство, в большой степени благодаря неоднократным выступлениям Фарли Моуэта и его друзей, занялось проблемой эскимосов и индейцев.

Среди друзей Моуэта писатели, журналисты, издатели, художники — словом, та прослойка канадской интеллигенции, которая имеет значительное влияние на общественное мнение страны.

С них и началось мое знакомство с Канадой.

Мы выехали из Порт-Хоупа в скромном автомобиле Фарли Моуэта в таком составе: Фарли Моуэт, его жена Клер, я, а позади, в багажнике, Альберт, пес, помесь ньюфаундленда с неизвестной породой.

Проехав мимо гостиницы «Отель королевы», принадлежащей канадцу украинского происхождения Михаилу Владыке, и миновав деловую часть городка с многочисленными мелкими магазинчиками, с аптекой-закусочной, одна стена которой занята несметным количеством журналов в глянцевитых обложках (среди них особенно выделяются издания «только для мужчин»), наша машина вырвалась на главную магистраль и влилась в нескончаемый поток. Движение на главной магистрали было спокойнее, и Фарли, до этого напряженно молчавший, заговорил.

— Люди, к которым мы едем, далеко не коммунисты, — сказал он. — Но это люди прогрессивные и уважающие чужие идеи и чужой взгляд на мир. Должен также заметить, — продолжал он, — что многие из них впервые будут принимать у себя в доме коммуниста.

Мы обогнули Торонто стороной и еще долго ехали по автостраде, напоминающей широкую реку с плывущими по ней лодками-машинами. Иногда попадались баржи-машины — грузовики с платформами, на которых громоздились новые автомашины, поблескивающие лаком и хромированными частями.

— Сейчас сезон покупки автомобилей новых марок, — пояснила Клер. — Между Торонто и Порт-Хоупом в Ошаве, находится один из сборочных автомобильных заводов, оттуда и везут эти машины. Богатые люди меняют машины примерно так же регулярно, как модница свои платья…

Понемногу индустриальный пригород уходил в сторону, оставался позади. Пейзаж становился живописнее, и даже появились зеленые островки леса, холмы, покрытые травой.

Машина свернула с главной магистрали, и мы поехали по проселку, казавшемуся почти неправдоподобным после царства бетона и асфальта.

Перед нами возник стоящий на возвышении дом. Мы медленно подъехали к нему и на крыльце увидели уже немолодую супружескую пару. Это были Энн и Арнольд Варрены, бывшие летчики-спортсмены, ныне педагоги, авторы книг для детей и юношества.

Вечер начался с расспросов о Советском Союзе. К нам присоединились живущие невдалеке художники-керамисты Лорин и Джек Херманы. Вопросы сыпались один за другим.

Одним из центральных был вопрос о том, как уживаются в одной стране столь различные по происхождению, по направлению культуры — от восточной, имеющей древние традиции, до совершенно новой, буквально вчера возникшей. Обсуждались вопросы взаимодействия национальных языков, единого стиля литературы и так далее. Интерес моих собеседников ко всем этим вопросам был не случаен, ибо Канада, как известно, страна многонациональная. Некоторые мои ответы встречали недоверчиво, — такие, например, как сообщение о том, что два моих друга — манси Юван Шесталов и Григорий Ходжер — опубликовали свои произведения в «Роман-газете», выходящей тиражом более чем в два миллиона экземпляров. Я вынужден был это повторить несколько раз, а цифру, во избежание ошибки, пришлось написать на бумаге.

Мы заночевали в гостеприимном доме Варренов. Мне долго не спалось. Одеяло с электрическим подогревом то и дело сползало с меня, а в спальне было свежо, как в яранге, когда гаснут жирники, перестав обогревать спящих.