Избранное. Том 1 - [49]

Матери, бросившие своих детей, страдают эмоциональной глухотой, у них в детстве не развивали и не воспитывали чувства.

Ребенок научится чувствовать, понимать другого тогда, когда он сам способен пережить горе, утрату, радость. Воспитание чувств начинается в семье, и ребенок должен быть с раннего детства включен во все семейные дела.

Мы не можем сейчас сказать, какие пройдет университеты жизни Вадим Рощин, будут ли они хоть чем-то похожими на те, что прошел его тезка Вадим Петрович Рощин. Но одно их роднит: мать – Родина. Очень хочется надеяться, что Россия защитит своего сына от всех превратностей нелегкой (на начальном периоде жизни) судьбы.

ПРОЗРЕНИЕ

Дачник Андрей Васильевич просыпался рано, еще раньше вставала одинокая старушка, соседка тетя Даша.

Окна ее дома располагались напротив окон его избушки. Он замечал, что занавески уже раздвинуты, значит, там теплится жизнь, идет незаметная, сложившаяся десятилетиями работа, не нарушающая уклад и ритм повседневной жизни.

Андрея Васильевича нельзя назвать дачником в полном смысле этого слова, так как он жил в поселке на небольшой железнодорожной станции. Несколько лет назад он купил избу из-за огорода и близости к лесу. Сам он, в шутку, называл себя маргинальным сельским тружеником, т. е. временным, сезонным – с мая по октябрь.

Тетю Дашу изредка навещали внуки, их трое, дети единственного, горемычного сына Николая, который недавно умер от туберкулеза в тюрьме. Догляд за тетей Дашей, как престарелой пенсионеркой, осуществляла женщина из «Милосердия». Дело в том, что тетя Даша в последние пять лет обезножила. Она с трудом передвигалась по дому. Сил хватало на то, чтобы выйти на огород и за ограду, посидеть на лавочке, пообщаться с людьми, спешащими по своим делам. День, о котором идет речь, начался для Андрея Васильевича как обычно: он по привычке глянул на окна тети Даши и удивился: шторки на окнах не были раздвинуты. Мало ли что, подумал он: проспала. И начал готовить завтрак. Однако какое-то тревожное чувство не покидало его. Он решил подождать до восьми утра, а затем постучать в окно.

Ровно в восемь часов утра Андрей Васильевич постучал в окно, т. к. знал, что тетя Даша закрывала дверь на крючок. В ответ сосед услышал непонятное бормотание, через шторы ничего не было видно, но ему показалось, что тетя Даша лежит на полу и не может подняться, сказать о своей немощи. Ничего не оставалось делать, как оповестить соседей, которые и обратились в центр «Милосердие». Скоро приехала врач «скорой помощи» и представители центра. Пришлось ломать дверь. Тетя Даша от больницы наотрез отказалась, сказала: «У меня нет денег на лекарства, а моей пенсии не хватит и на похороны». Для тети Даши начались трагические дни: ее парализовало, отнялись ноги, руки, речь стала замедленна, малопонятна, с большими паузами, но память сохранилась и позволяла больной погружаться во времена ее долгой и не всегда праведной жизни.

Немощную, разбитую параличом тетю Дашу взяла к себе бывшая жена сына, немилая Дарье Федоровне, Лида. Эти две женщины при жизни сына не находили общего языка. И виной этому была тетя Даша.

Бывшая невестка, вышедшая второй раз замуж (кстати, удачно), забыла все обиды и, узнав о состоянии Дарьи Федоровны, не рассуждая, первой пришла на помощь. Любовь к справедливости у

Лидии проявилась с детства и была рождена живейшим беспокойством о других людях. В невзгодах близких ей людей она даже винила себя и чувствовала боль других людей, как свою собственную.

Лида интуитивно понимала, что сострадание – это способность увидеть в несчастьях родных ей людей свои личные страдания. Очевидно лишь одно: наша способность восхищаться прекрасными свойствами человека, разумеется, способствует тому, что мы сами хотели бы быть похожими на этого человека. Предположение это подтверждается опытом жизни, чередой поступков и намерениями людей.

Долгие дни и ночи одиночества во время болезни явственно высветили всю жизнь Дарьи Федоровны. Она начала раскручивать свою жизнь, как пленку, назад, и много постыдного ей хотелось бы изменить, но жизнь не шахматная партия, в которой можно взять ход назад и предложить другой вариант. Тетя Даша свою жизнь разделила на два периода: первый был связан с работой на железной дороге, второй – ее пенсионный, нравственный этап жизни. Первый – радостно-эгоистичный – период, как она его обозначила, омрачался иногда семейными скандалами, причиной которых было пьянство. Дарья Федоровна по своей природе была очень здоровой женщиной, во время частых застолий, могла удивить своей удалью любящих выпить мужиков. Могла без устали пить, петь и плясать, но и работать могла так, что не каждый мужик мог угнаться за ней во время ремонта железнодорожных путей.

Память тети Даши возвращала ее к дням, которые вызывали не только чувство довольства, радости, но и чувство досады и даже стыда. Она вспоминала о людях, с которыми работала и жила и к которым не всегда была справедлива. Она судила себя без утайки за пороки, раскрывая на отдельных примерах добро и зло, на которое была способна. И сейчас, когда она увидела истинное благородство бывшей невестки, не бросившей ее в трагическую для нее минуту, в тете Даше проснулось чувство стыда и горечи за то, какой черной неблагодарностью она платила Лидии за ее добро.