Избранное. Том 1 - [32]

Неожиданно один из них, видимо, самый смелый, заскочил сначала на гусеницы трактора, а затем и на капот. Показалась оскаленная волчья пасть, и светящиеся глаза уставились в переднее стекло, словно проверяя, есть ли кто внутри. Я включил фонарик. Волк на секунду замер, соскочил, но сразу же запрыгнул снова. Это был мощный, кряжистый зверь. Его огромная голова отворачивалась от света. Серая шерсть немного светлела на груди и надбрюшье. Верхняя губа делалась «гармошкой», то поднимаясь, то опускаясь вниз, обнажала огромные белые клыки. Я слышал, как щелкают волчьи зубы, а из глотки раздается глухое ворчание. Но оно, как мне показалось, не было злобным...... Волк смотрел на замершего в кабине человека, как бы говоря ему: «Не дергайся, малый, сиди спокойно, ничего тебе за стеклами не угрожает. Не по своей воле я пугаю тебя, меня заставляют это делать...». Василий не знал, была ли это волчья свадьба, которой руководила будущая «супруга» волка, проверяя его на смелость, или это вожак сбивал стаю, натаскивая молодняк для суровой жизни...

– С первыми проблесками зари волки ушли. Но эта тревожная ночь заставила меня задуматься о дисгармонии природной и человеческой действительности. Мы полагаем, что душа дарована лишь тем, чье обличье схоже с нашим собственным. Мы плохо знаем животный мир и, наверное, еще хуже – самих себя. Но наше сожаление об этом незнании нам помогает очень редко...

Последние слова юбиляра потонули в аплодисментах. Зал встал...

ОБЪЯСНЕНИЕ

Машина, преодолев небольшой подъем, последние колдобины, с трудом въехала на деревянный мост. Фары грузовика выхватывали покосившиеся, выщербленные от времени перила моста, и весь он дрожал, стонал, скрипел, и создавалось такое впечатление, что он жалуется на невнимание к себе. Семен во все глаза смотрел на знакомые с детства места, и шофер, везущий попутного пассажира, видя его заинтересованность, заметил:

– Отживает наш старый мост, рядом уже строят новый, поставили опоры, сделали насыпь, да вы днем увидите.

Проехав по мосту, машина как-то сразу оказалась почти в центре села. И чем ближе она приближалась к знакомой, по очертаниям домов, улице, тем учащеннее билось у Семена сердце.

Приехал он в родное село, когда оно уже спало, только изредка слышен был ленивый лай собак, да храп лошадей, жующих траву, но разглядеть все это в кромешной тьме было невозможно.

Приезд Семена всегда был для матери неожиданностью, и то, что приехал ночью, радовало его. Почти инстинктивно он прошел короткими переулками, а последнюю часть пути – огородами. Очутившись перед изгородью, состоящей из длинных жердей, тянувшихся от бани до небольшого садика, в котором некогда им было посажено несколько кустов черной смородины и черемухи, Семен двигался вдоль изгороди. Наткнувшись на дощатую дверь, руками на ощупь нашел щеколду. Дверь, ведущая из двора в огород, неожиданно для этой тишины громко проскрипела, и он очутился в ограде своего дома. Семен, чтобы не вызывать шума, снял ботинки, носки и босыми ногами прошлепал на крыльцо, а затем, спустившись с него, с удовольствием прошелся по зеленой траве, еще теплой и не ставшей влажной от утренней росы. Чтобы попасть в дом, нужно было пройти веранду, но Семен знал, что мать не спала на веранде, она не слышит, кто ходит во дворе.

Ему было приятно от мысли, что он, наконец-то, дома, где прошло его детство, и как сейчас ему хорошо от разных запахов трав, деревьев и тишины. Он заглянул в окно веранды, но там ничего не было видно и лишь на окнах с той стороны бились ночные бабочки. Семен присел на одну из ступенек крыльца и закурил. И снова, и снова он перебирал в памяти все пережитое, связанное с его отъездом домой. Получив отпуск за три года, он не сразу выбрался из тайги. Какими только видами транспорта не воспользовался, чтобы наконец добраться до родного дома и насладиться тишиной милого сердцу села. До вертолетной площадки добирался верхом на лошади через бурелом и сделанные только что просеки. Их изыскательская партия стояла в шестидесяти километрах от жилья, если их два вагона можно было назвать жильем. Вертолет ждал трое суток, Затем добрался до маленького аэродрома, а с него – в Тюмень, затем до Новосибирска. От Новосибирска ехал поездом до небольшой железнодорожной станции, а от нее – двести километров на попутной машине.

Наконец, Семен решился постучать. Для него это была волнующая минута: мать, второпях набросив на седую голову ситцевый платок, выйдет к нему, прильнет к груди и заплачет. Так было всегда, когда он приезжал. Семен постучал в дверь веранды. Через некоторое время послышались легкие шаги, и слова из-за двери: «Кто там?». «Я, мама, Семен!» Мать торопливо бежала к двери, сбрасывала дверной крючок и оказывалась головой прижатой к груди сына. Она плакала и говорила каждый раз одно и то же: «Боже мой, неужели тебе трудно предупредить меня о своем приезде телеграммой. Я бы напекла пирогов и блинов, истопила баню». Так было и сейчас. Все так, как три года назад. После окончания политехнического института Семен, став геологом, не каждый год приезжал домой. Он регулярно писал с тех Мест, где ему приходилось работать, а профессия геолога обязывала его бывать в разных местах: то он за полярным кругом, то на юге, а вот теперь уже несколько лет ходит по тайге в Тюменской области. Мать очень удивлялась, что ее сын стал таким непоседой. И что он только делает вдали от деревень, городов, сел?! Она даже стала собирать адреса, откуда сын писал письма и откуда присылал ей деньги. Мать очень гордилась сыном и однажды даже о нем прочитала в журнале «Смена», где рассказывалось о геологах Тюменской области и в числе других был упомянут он. Этот журнал ей принесла соседка Алка, которая учится в медицинском институте в Новосибирске. Алка каждый год приезжает на каникулы в село к родителям. И как это она вычитала несколько добрых слов, сказанных о Семене?