Избранное. Том 1 - [28]

– Такого же никогда не было, – возмущается пассажир, – я живу на свете 76 лет и впервые сам на своей шкуре почувствовал беспредел нынешней жизни.

Каких только историй не услышишь за время поездки! Владимир Авенирович Копалов, в прошлом профессор университета, а ныне пенсионер, дачником стал недавно. У него хватило средств за всю свою честную жизнь купить избу. Он и купил ее в поселке и проживал в ней, занимаясь огородом только в летний период. И его, старика, не миновала участь многих людей. Дважды выбивали дверь, сняли плиту с печи, забрали кухонную утварь: сковородки, кастрюли, чайник, унесли насос и шланги – самое ценное, что у него было, отрезали счетчик. Немощный старик не мог таскать воду ведрами из колодца, но и покупать в очередной раз мотор, шланги на свою мизерную пенсию накладно, да и где гарантия, что не залезут в избу третий раз. Он, не надеясь на то, что способен чем-то пронять воров, решил все же подарить им свою книгу «Русская идея как духовная основа нации». Этой книге он предпослал записку, вложил ее так, чтобы было видно: «Ребята, прочтите мою книгу (одну из немногих), может, она даст правильное направление вашим намерениям и поступкам в жизни. Хотя наивно думать с моей стороны, что книга способна возыметь действие, на которое рассчитывает автор... У меня к вам одна просьба: уважьте пенсионера, верните хотя бы мотор, я уже не говорю о возвращении всего, что вам не принадлежит. Будьте милосердны. Вы же все в душе православные люди, а воровство на Руси было всегда страшным грехом для простых людей. В. Копалов». Книгу старик пристроил около замка, дважды вырванного, но дважды закрепленного им с великим усилием. Каково же было удивление Владимира Авенировича, когда через две недели он обнаружил следующую записку: «Отец, прости нас, нехристей, книгу твою философскую прочли, спасибо, не все, конечно, поняли, но одно поняли, на фоне великих людей России мы – подонки, прости еще раз нас, грешных. Отец, оставь ключ на видном месте, чтобы не ломать замок и дверь, мы вернем все». Все было возвращено, и, более того, неизвестные взломщики за воротами избушки сделали лавочку, чтобы пенсионер Владимир Авенирович после праведных трудов мог отдохнуть, расслабиться и подумать о превратностях человеческих судеб...

ДЕД ФЕДОР И КОТ ВАСЬКА

Биография деда Федора проста и непримечательна: учился в школе, служил в армии, окончил институт, более тридцати лет отработал инженером на заводе. Сейчас пенсионер.

Словом, жизнь прошла незаметно, как и у большей части граждан страны, его ровесников. У кота Васьки биография тоже заурядная. Деду Федору предложили в библиотеке выбрать котенка из трех оставшихся (было семь), и он выбрал рыжего, с белой грудью, белыми лапками и носом.

У деда Федора с детства была неуемная страсть к книгам: заставлены стеллажами все три комнаты. Но своих ему мало, и дед еще брал книги в библиотеке, которая находилась недалеко от его квартиры. Книгочей он был известный в городе, а в этой библиотеке (как он говорил) ошивался, обретался со дня ее основания – более двадцати лет. Меняющиеся сотрудники быстро привыкали к своему постоянному читателю и знали его читательские вкусы.

Сотрудники пригрели брошенную кошку, назвали Лизкой, и она в течении нескольких лет стала приносить по нескольку раз в год от четырех до семи котят. Встала проблема: куда их девать? Естественно, предлагали своим читателям, не всем, конечно, а по принципу морального выбора. В эту обойму попал и дед Федор. Ему не нравились кошки иностранные, разные там цейлонские или австрийские лохматые, ему по нраву были простые сибирские трехшерстные, с гладкой шерстью коты. Дед Федор нес кота домой, спрятав его на груди. Маленький нежный комочек тихо попискивал, а дед успокаивал, говоря о том, что хозяйка Прасковья Федоровна для приличия поворчит, но примет их, никуда не денется.

«Но почитать, уважать ты будешь только меня – это факт, потому что ты уже почуял мой запах и голос мой был впервые обращен к тебе», – так вслух размышлял старик. И перед тем как перейти железнодорожные пути, он опустил котенка на заросшую травой тропинку; тот пугливо прижимался к ногам, разглядывая деревья, кусты, словно боялся, что дед оставит его в этом страшном, непонятном для него мире.

Дорогой дед думал, как назвать котенка? Перебрал имена: Солнышко – не пойдет, долго выговаривать. Рыжик – тоже. Сирота – нет, нет... А что думать: все другие бывшие в доме до него коты были Васьки, может, этот будет последним в моей жизни. Не надо менять традицию. Итак – Васька. Он позвал его потихоньку: «Васька, Васька», – но тот мирно сопел под рубахой, уткнувшись мокрым носом в седую грудь деда Федора. Дед был набожным, православным и даже появление нового Васьки считал Божьим промыслом, благодатью для семьи. Рассуждал он так: «Все в Боге, все для Него и все благодати через Него». Так Васька стал членом семьи деда Федора и всеобщим любимцем. Но сам отдавал предпочтение деду. Спал с ним, не выходил на кухню до тех пор, пока там не появится дед. Мог сидеть и смотреть на стоящего деда часами, как влюбленный. Дед баловал кота, отдавая из еды самое лучшее. Когда все уходили на работу, дед и кот – старый и малый – затевали игры. Они носились по комнатам до устали, первым сдавался дед, и кот примерялся с этим. Васька был умен, «ай-я-яй» было для него табу, он ни разу не ослушался, был непакостливым котом.