Избранное. Том 1 - [38]

— Сашка! Ведякина «Педагогику» не ты забрал? - спросил шепотом какой–то студент.

Сашка молча кивнул на взятые им книги, потом показал ту, что читал: «История покорения гималайских вершин».

— А–а, малохольный, - махнул рукой студент. - Все в великие путешественники готовишься. Кто же Ведякина–то забрал?

Вошла в зал Лена. Посмотрела. Горели настольные зеленые лампы, торчали согнутые спины.

— Квадратно–гнездовая посадка науки, - с уважением вздохнула она. Увидела Сашку. Села рядом. — Ну что, последний великий, все выучил? - Она похлопала рукой по толстой «Геотектонике».

— Угу, - не отрываясь от книги, сказал Сашка. …Они шли по улице. Уютные кирпичные и деревянные особнячки скрывались в полумраке, стояли редкие фонари. Перед домами росли по–зимнему обнаженные деревья. Было тихо.

ПИСЬМА РОССА ИВАНУ КРУЗЕНШТЕРНУ

«…Я с нетерпением ожидал решения нашего теперешнего правительства по вопросу о моей предполагаемой экспедиции, надеясь, что смена министров, которая произошла в ноябре прошлого года, будет в мою пользу. Но теперь я с сожалением сообщаю Вам, что мои надежды не оправдались… Мне не надо объяснять Вам, как я сожалею о всем случившемся, я ведь старею и скоро уже не смогу участвовать в полярных исследованиях».

Письмо Джона Росса Крузенштерну, 3 февраля 1835 г.

«Мне нечего рассказать Вам о моих экспедиционных планах, изменения, происшедшие в министерстве, положили конец почти всем научным планам в Англии».

Письмо Джона. Росса Крузенштерну, май 1835 г.

ТРЕНИРОВКА

На залитом солнцем склоне шла тренировка. Сашка Ивакин, бледный и осунувшийся, «лесенкой» поднимался вверх по склону. Он останавливался, смотрел на солнце, жмурился и улыбался. Потом снова медленно поднимался.

Нахохленным ястребом стоял в стороне, опершись о палки, Никодимыч, искоса поглядывал на Сашку.

Мимо тренера вихрем промчался на сомкнутых лыжах парень, закончил изящным пируэтом и вопросительно посмотрел. Никодимыч молча похлопал себя ниже спины.

— Зависло? - огорчился парень.

Никодимыч кивнул и продолжал следить за Сашкой.

Забравшись наверх, Сашка отцепил от пояса шлем, надел его и с ученической тщательностью стал описывать повороты трассы. Он шел медленно, стараясь выполнить поворот «в точности по учебнику».

Никодимыч скатился следом за ним.

Сверкало солнце и снег.

У подъемника Никодимыч сказал:

— Три раза пройдешь слалом. Потом скоростной. Сашка коротко кивнул. Тяжко ступая на лыжах, прошел вперед, поймал кресло подъемника.

…Тренер стоял на середине склона. Сашка пронесся в слаломе. Второй раз. Третий.

На склоне его перехватил Никодимыч. Сашка затормозил.

— Уверенности не вижу. В чем дело, Ивакин? - резко спросил Никодимыч.

— Голова что–то, - сказал Сашка и сделал движение, чтобы продолжать спуск.

— Нет, - жестко сказал Никодимыч. - Вверх! Без подъемника.

Сашка покорно стал подниматься «лесенкой». Наверху он скинул шлем, пристегнул его к поясу. Вытер залитый потом лоб. Пошел. Где–то на втором вираже наткнулся на веху, затормозил.

— Наверх! - отчаянным голосом закричал Никодимыч. - Сначала.

Сашка опять пошел по склону, но вдруг, пропуская повороты, покатился вниз, широко расставив лыжи, как новичок, выставив вперед руки с палками. Он проехал мимо тренера. Лицо его было растерянным. Налетел на веху, затормозил. И так стоял, уцепившись за спасительный бамбуковый шест. Тренер в два виража скатился сверху.

— В чем дело?

— Никодимыч! - Сашка пошарил перед собой руками. - Не вижу.

Залитое потом лицо его с налипшими на лоб волосами было беспомощно, как у ребенка.

МЕФИСТОФЕЛЬ

Костистый старик, похожий на седого всклокоченного Мефистофеля, надвинул глазное зеркало с дыркой посредине и сразу превратился в циклопа. Желтыми от табака пальцами он отогнул Сашке Ивакину веко, отогнул второе. Откинул зеркало и закурил.

Сашка сидел, распростертый во врачебном кресле. Врач курил и молча смотрел на него. Сашка попробовал улыбнуться.

— Потрясения. Припадки. Удары. Были? - спросил Мефистофель.

Сашка вопросительно глянул на сидевшего в углу Никодимыча.

— Были, - сказал тот. - В результате неумелого падения на склон травма головы, ноги, грудной клетки. Падать не научились, - добавил он.

— Глаза в полном порядке. Травма головы, говорите? Весьма интересно. Будем исследовать. На койку! - резко заключил Мефистофель. - Самочувствие, чемпион?

— Я вообще–то уже вижу. Серое все только. Санитарка повела Сашу в палату. Среди больничных стен он казался несуразно большим, несуразно плечистым.

Никодимыч молча спросил у Мефистофеля разрешения позвонить. Набрал номер,

— Не кричите, - ответил тренер в телефонную трубку. - За команду отвечаю я. За Ивакина также отвечу. Все! - Он с силой бросил трубку на рычаг. И вопросительно посмотрел на Мефистофеля.

— Предполагаю самое худшее, - сказал тот. - Все дело в недавней травме…

— Это палата глазная, со шторами, - санитарка ввела Сашку в комнату. Глазами нынче мало болеют. Будешь болеть один. Сейчас белье принесу. Посиди.

Сашка сел на кровать. Скрестил на коленях руки. Вошел Никодимыч.

— Что врач говорит? - Сашка поднял глаза на Никодимыча. Тот молча стоял в дверях, и лицо его вдруг качнулось, наплыло, повалилось на Сашку, как будто он куда–то летел на качелях. - Лене не говори ничего, - с усилием сказал Сашка. - Матери не вздумай писать.