Избранное - [4]

И, как это и необходимо на поле боя, Джин сохраняет трезвость ума и чувство собственного достоинства. Ее слова о том, что «в преклонном возрасте действительно трудновато привыкать к мысли, что нас ждет смерть» и «лучше усвоить эту мысль с юных лет», заключают не только стоицизм высокой и благородной пробы, но и открытую полемику с буржуазной вседозволенностью, ибо Джин Тэйлор придерживается строгих моральных норм. Всю жизнь ею руководило чувство справедливости. И, верная ему даже на самом последнем рубеже, она выдает доверенный ей много лет назад секрет Чармиан.

Сложна и многообразна жизнь. Сегодня высшая справедливость требует от Джин Тэйлор предательства Чармиан, поскольку для той это уже не имеет значения, но может спасти Годфри от цепких лап Мейбл Петтигру. Эта почтенная дама как раз и занимает прочно и безоговорочно полюс бездуховности и безнравственности в романе. Образ миссис Петтигру — как бы дальнейшее развитие образа Джорджины Хогг, тот же самый на протяжении всего творческого пути занимавший писательницу тип, вновь возникающий в «Умышленной задержке» и получающий наименование «Английская Роза». Миссис Петтигру и все ее двойники — страшноватое порождение английского буржуазного общества. Самые строгие ревнительницы общепринятой морали и правил поведения «на публику», они на самом деле личности совершенно и окончательно безнравственные. Ложь и лицемерие вошли в их плоть и кровь настолько, что миссис Петтигру, к примеру, лжет даже самой себе: «У нее была великолепная способность попросту счеркивать неприятности и неудобства, словно бы их и не было». Маска, надетая десятилетия назад, так прочно срастается с лицом, что миссис Петтигру и сама искренне верит в то, что она о себе и об окружающих выдумывает. В своей погоне за деньгами она не остановится ни перед чем: шантаж, убийство — ей все с руки. Деньги ей нужны, чтобы получить власть над людьми, отомстить за то униженное, подчиненное состояние, в котором она много лет пребывала. Миссис Петтигру — воплощенное нравственное уродство. Но чем лучше ее бывшая хозяйка Лиза Брук, ради денег шантажировавшая Чармиан? А дама Летти, бесконечное число раз переписывавшая свое завещание, чтобы подчинить себе тех, кого она наметила в наследники? Власть денег временна и призрачна. В этом Спарк не оставляет никаких сомнений. Наследство Лизы Брук сначала достается ее помешанному супругу, а потом миссис Петтигру, которая в буквальном смысле так и не знает, что делать с привалившим долгожданным богатством. Здесь дело не только в том, что Петтигру стара, а и в том, что у нее, по сути, нет никаких запросов, кроме как сознавать, что она обладает деньгами и, следовательно, наконец в своем праве по мелочам унижать окружающих. Злой иронией пронизано последнее упоминание о Петтигру: «После первого инсульта она поселилась в гостинице в южном Кенсингтоне. Часам к одиннадцати утра она регулярно появляется в Харродз-банке, встречает там других пожилых обитателей своей гостиницы, сетует вместе с ними на плохое обслуживание и измышляет стратагемы против горничных, официантов и администрации. А вечером можно видеть, как она, не дожидаясь гонга к обеду, распихивает встречных и поперечных и спешит занять удобное место у двери в гостиную». В «Memento mori» сухая, безжалостная ирония — основное средство сатирического осмеяния пороков персонажей. Автор-демиург все знает наперед, а потому может себе позволить взирать на своих персонажей как бы со стороны: «Миссис Энтони чутьем знала, что миссис Петтигру — добрая женщина. Чутье обманывало миссис Энтони».

Спарк — достойная наследница традиции английского нравоописательного романа. Как и романисты XVIII и XIX веков, она не спешит раскрывать перед читателем все карты сразу, а сообщает только те факты и подробности, которые в настоящий момент считает необходимыми. Чтобы понять все связи и взаимоотношения персонажей, читатель обязан внимательно следить за развитием сюжета, а полная картина всего происшедшего складывается только в конце.

Черты социальной нравоописательной сатиры явственно проступают и в следующем произведении писательницы, в романе «Баллада о предместье» (1960), хотя и в нем вновь есть элемент «загадочного» — Дугал Дуглас, магистр искусств, как мы уже говорили, нанятый на фабрику, чтобы способствовать повышению производительности труда, уговаривает работниц для улучшения настроения прогуливать смену и почти в открытую намекает, что находится в тесных отношениях с нечистой силой. Но верят в это лишь самые наивные и доверчивые обитатели предместья Пекхэм, хотя насмешливо-глубокомысленные разговоры Дугласа большинству из них непонятны. Дуглас — тот самый «простодушный», которому часто отводится столь важное место в сатирических произведениях: его глазами смотрит читатель на погрязший в пороках мир, вместе с ним не устает удивляться мелкости и незначительности интересов и поступков многих его обитателей. Потогонная система работы на фабрике нейлонового текстиля, внушенное с детства стремление любой ценой скопить на собственный домик, а главное, чтобы «все было как у людей», чтобы соседи не заметили бы чего-нибудь «недостойного» — кажется, не сумеет Дуглас в одиночку «разбудить» предместье.