Избранное - [167]

Дэрэму стало жалко друга, и он принялся его утешать:

— Давай-ка лучше все хорошенько обмозгуем. Недаром ведь говорят, что для мужчины нет ничего недостижимого. Надо брать умом, а не силой… Выход, конечно, какой-то есть, надо его только найти. Может, завтра что-нибудь да придумаем.

Дараму было приятно, что Дэрэм близко к сердцу принял его беду.

Когда Дэрэм возвратился домой, уже наступили сумерки. Он посетовал на короткие зимние дни и начал размышлять, как помочь другу, но ничего путного не приходило в голову. Ему почему-то захотелось во что бы то ни стало представить эту Чимгэ. Сначала он вообразил ее белолицей и стройной девушкой, но чего-то в этом образе явно не хватало. Ах, да! Она ведь может быть еще и хитрой, как лиса. Но и этого ему показалось мало. Тогда он представил ее кокеткой, способной на любые капризы и причуды; от этого ему стало весело, и он снова громко расхохотался, но тут же осекся, подумав: «При чем тут эта девушка, и вообще какое мне до нее дело? Надо искать выход».

Он постарался припомнить все, что слышал об охоте на лис от бывалых охотников… Нет, все это не годится! Ну думай же еще, думай! И вдруг на память ему пришел дом отдыха в Тэрэлдже, где он провел прошлое лето. Вообще-то обыкновенный дом отдыха, ничего особенного, но был там один парень из отдыхающих, который прямо-таки чудеса творил на рыбалке. Сама собой потянулась цепочка приятных воспоминаний. Дэрэм, как наяву, увидел перед собой голубую ленту Толы, ее берега и загорающих там девушек, таких красивых и нежных. Ему даже почудилось, что то жаркое солнце согревает его и сейчас. Он попытался вспомнить свой отдых во всех подробностях. Но память отсеивала все лишнее и упорно возвращала его к этому рыбаку…

Действительно, все отдыхавшие там мужчины только тем и занимались, что целыми днями пропадали с удочками на реке. Исключение составляли лишь несколько стариков, да и те, когда им становилось скучно, приходили на реку поинтересоваться, кому улыбнулось рыбацкое счастье. Но всех затмевал тот парень. В конце концов все прекращали рыбалку и наблюдали только за ним…

Холостых забросов у него не бывало, и даже тогда, когда у других клев прекращался, у него неизменно на крючке сидела рыба. За день он шутя ловил десятка два крупных рыбин.

Вокруг него то и дело разгорались страсти. Для одних он был волшебником, для других же — чуть ли не злым духом или колдуном. А он, ни на кого не обращая внимания, спокойно вытягивал одну рыбу за другой и невозмутимо складывал добычу на песок. Рыба тут же начинала биться, словно хотела скрыться от палящего солнца в тени прибрежных кустов, но быстро теряла силы и вытягивалась. И как только она ложилась сверкающим белым брюшком вверх, он нежно брал ее в руки и отпускал обратно в реку. Всем это было в диковинку, и зрители открыто спрашивали у него: «Зачем же ты тогда их ловишь?» На что он отвечал: «А что тут такого? Мне просто интересно, да к тому же это ведь спорт».

Так ли оно было на самом деле — трудно сказать. Возможно, он просто играл на своей удаче и говорил так, чтобы удивить всех. Иногда он совсем уж зарывался, заявляя: «Надо же, я только сегодня утром ее отпустил, а она снова попалась». Что ни говори, а не так-то просто различить рыбу, вторично попавшую на крючок… Но и не верить ему тоже было трудно: уж больно все у него получалось ладно.

Остальные рыбаки просто-напросто ненавидели его:

— Всю рыбу распугал окрест, вот она и не ловится.

И все же это было поразительное зрелище — рыба обходила всех остальных рыбаков и как завороженная шла к нему.

…Захотелось разгадать эту тайну, и я в течение нескольких дней скрывался в кустарнике, наблюдая за каждым его движением. Вода была так прозрачна, что можно было следить за каждой ходившей у дна рыбой, не говоря уже о какой-нибудь стайке.

Наконец я, кажется, понял главное — он весьма искусно вел свою блесну. Она у него так играла, что не только рыба — даже человек не мог оставаться равнодушным… Хорошо было видно, как рыбы наперерез друг другу бросались за его блесной, и я вполне допускал, что среди них были и те, что уже успели побывать на его крючке. И вправду, до чего же любопытны рыбы. Стоило ему сменить блесну, как они с еще большим остервенением кидались на нее.

У этого рыбака весь пояс и грудь были увешаны блестящими блеснами. Солнечные блики, отражаясь от поверхности воды, падали на них, и они переливались и играли радужными красками. И кто знает, может быть, это сверкание и действовало на рыб, возбуждая их аппетит. Во всяком случае, редкому рыбаку, должно быть, удается достичь такого мастерства…

«Если бы достичь такого совершенства в охоте на лис, добыть тридцать шкурок был бы сущий пустяк», — вдруг подумал Дэрэм. Потом в голову полезла какая-то чепуха, вспоминать о лете и думать больше не хотелось. «Может, утром на свежую голову что-нибудь да придет…» Он погасил свет и лег.

* * *

— Ох, и холод же… А ты веди, веди… Леску-то не расслабляй. Вот так… правильно… так по течению и веди! Та-ак… так… Хорошо идет по мелководью… Ну, ты… прямо на яму идешь, оборвешь ведь леску… Вот теперь отлично… Подсекай скорее и выбрасывай на берег! Вот это лисичка попалась! А мех-то какой! Только здесь, в Гоби, и можно встретить такую красавицу: настоящая дикая чернобурка…