Избранное - [103]

Это был не Чернявый. Василий и Бруно опознали в разложившемся трупе партизана из Педемонтаны. Теперь мы разговаривали вполголоса, но никто не стал гадать, как прошла последняя минута этой жизни, угасшей в расщелине Кастеллони, — и так все было ясно.

Мавр и Данило отошли в сторонку, чтобы развести костер и подогреть еду, а мы тем временем вытянули наверх веревки. Когда все собрались возле огня, я достал из кармана кусок черствого хлеба и молча начал есть. Мавр взглянул на меня и сказал:

— Послушай, Марио, здесь и на тебя должен быть паек. Не забыли выделить паек для Марио? — спросил он у Сандро.

Они тащили от самого низа ящик с американскими пайками, и Фернандо протянул мне запечатанный пакет. Я не съел все сразу — так меня поразило его содержимое: там, кроме продуктов, были даже три зубочистки, бумажные салфетки, жевательная резинка и десять очень душистых сигарет. Я с раздражением закурил, и у меня тотчас закружилась голова.

Приближался вечер; мы соорудили из ветвей носилки и с нашим нетяжелым грузом вернулись к фургону. Мавр набрал большие букеты только что распустившихся рододендронов и усыпал ими простыню. Мы сидели молча, а когда въехали в город, поднялись на ноги. Люди, встречая нас, обнажали головы. Мы отвезли его в церковь Сан — Рокко, к остальным.

Мы еще несколько раз возвращались к горе Кастеллони, нашли там еще тела партизан, но Чернявого среди них не было. На похороны съехался народ со всего плоскогорья, и гробов было так много, что они занимали всю церковную площадь. Все партизаны были захоронены на нашем кладбище в общей могиле с надгробьем: «Павшие за Свободу»; некоторых, правда, увезли в родные места.

Но Массимо и Сильвио никак не хотели отказываться от поисков Чернявого, слишком дорог он был им, чтобы оставить его прямо на земле на съедение хищным зверям. Они должны были найти Чернявого ради его отца, ради того, чтобы положить своего друга рядом с теми, с кем вместе он сражался.

В тот день с нами отправились двоюродный брат Чернявого Марио и сестра Нельда. Мы снова искали в самой труднопроходимой местности наших гор. Мы искали терпеливо, настойчиво — ведь никто, кроме нас, не мог вынести его отсюда, — а упорнее всех — Массимо и Сильвио.

Мы обследовали узкое ущелье, куда спрыгнули роанские партизаны (после прыжка все спаслись, потому что в тот год было много снега и они скатились вниз), мы снова обшарили кусты, где раньше нашли трупы других партизан. Кроме автоматных гильз, мы обнаружили мины 91‑го калибра, которыми пользовались альпийские стрелки, и гильзы австрийских маузеров, оставшиеся еще с 1916 года, а в расщелинах скал нам попадались неразорвавшиеся снаряды.

И вот Бруно увидел в узкой трещине скалы платок. Он позвал нас. Все узнали этот платок — это был платок Чернявого. Один из нас по веревке спустился вниз и на первом выступе обнаружил автомат без единого патрона. Мы заглядывали вниз в пропасть Вальсуганы, и некоторым показалось, что они увидели какое–то темное пятно возле одинокой альпийской сосны, возвышающейся над пропастью.

Мы попытались опустить веревки, но они не доставали до дна, а скалы в этом месте очень хрупкие. Сильвио сказал:

— Я сделаю крюк и пойду низом от Порта — Молине.

Мы остались ждать наверху, и, когда увидели внизу маленькую одинокую фигурку Сильвио, Массимо, держась одной рукой за ветку дерева, нависшего над обрывом, начал кричать ему, как лучше пробраться среди скал и галерей. Достигнув темного пятна, Сильвио сперва нам ничего не крикнул: он немного постоял сгорбившись, а потом постарался приблизиться к отвесной стене пропасти.

— Давайте сюда веревки, — прокричал он снизу, — и простыню.

Двое спустились на всю длину веревки; достигнув уступа, они вытянули ее к себе и как–то закрепили, чтобы снова опустить вниз. И затем осторожно спустились по крутому склону к Сильвио.

Когда Сильвио поднимался вверх, неся на спине простыню с завернутым в нее телом, на нас обрушилась гроза, приближения которой мы вовремя не заметили. На полпути он остановился, не в силах двигаться дальше, потому что застывшие от холода руки не держали веревку, тогда еще двое спустились к нему на помощь.

Простыня с телом лежала на уступе скалы, лил холодный дождь. Марио и Нельда стояли в стороне, в нескольких метрах; Сильвио был измотан и бледен; Массимо молчал, пристально глядел на завернутый труп. Василий и Бруно размотали простыню, Василий расстегнул куртку на мертвеце, вынул бумажник, открыл его. Оттуда выпали выцветшие и мокрые фотографии, на которых все еще можно было разглядеть улыбающиеся и мечтательные лица девушек. На обороте одной еще сохранилась надпись.

— Это — Чернявый, — сказал Василий.

Мы несли его вниз сквозь холодный ливень и град. У часовни альпинистов в Бассано остановились, чтобы переждать бурю. В фургоне мы положили возле него цветы — все в каплях дождя — и два дня спустя устроили ему такие похороны, о которых ни о дин король не мог бы и мечтать.

Топор

Посвящается Примо Леви

То утро в начале зимы состояло из непрерывных уходов и возвращений. И возвращаться было мучительнее, чем уходить. Тело в постели оставалось неподвижным, и в проеме окна на фоне серого рассвета темнела ель.