Избранное - [20]
Высокого роста, с цыганским, смуглым лицом и буйной копной волос, он очень похож на васнецовского Алешу Поповича..
Недавно вместе с коллекторами Никифоровым и Дементеевым он ходил для наблюдений за животными по одному из самых трудных маршрутов — в верховья Киши.
Бросив лыжи на Тегенях, они отправились в центр своего района — на Сенную поляну. Ночью пошел снег. К утру намело полутораметровые сугробы. Стоял мороз в 27 градусов, дул сильный ветер. Все вокруг заволок густо сыпавший снег; в четырех шагах ничего не было видно.
Остались на месте пережидать.
За день толщина снега дошла почти до двух метров.
На второй день решили все же возвращаться на Тегеня. Сделали «круги» и пошли. Круги тонули на метр в рыхлых сугробах. Приходилось, вытаскивая их, заодно поднимать столб насевшего на них снега. Пригрело солнце. Начало таять, и люди проваливались по грудь. С пихт падали тяжелые пласты мокрого снега. Все трое промокли до нитки, изголодались, продрогли до костей.
Снова ударил 22-градусный мороз. Одежда, вплоть до белья, заледенела и резала тело в кровь.
Отдыхать было невозможно: замерзли бы насмерть.
У Донаурова сломался снегоступ. Ковыляя, как хромой, Донауров беспрестанно проваливался одной ногой в снег.
Утопая в двухметровых сугробах, исследователи не прерывали научной работы. Они видели, как через щель между Лохмачом и Джемаруком звери откочевывали с занесенной снегом поляны и спускались вниз, в долины рек. Кабаны прокладывали глубокие траншеи; они в полном смысле слова шли под снегом. Почти всем животным удалось уйти.
Так Донауров с товарищами одолел шестнадцать километров. Козлиную поляну, недалеко от Тегеней, длиной в три километра, они едва прошли за пять часов.
Донауров приказал спутникам пробиваться вперед, не дожидаясь его.
Первым на стоянку в Тегеня пришел Дементеев. Он развел костер. За ним дотянулся Никифоров, и последним буквально приполз и, не снимая уцелевшего снегоступа, свалился на полу балагана Донауров. Пятнадцать часов он лежал без движения.
В течение двух дней все трое были больны от страшного переутомления. У всех поднялась температура, но дело ограничилось насморком и кашлем.
На третий день стали на лыжи и вновь отправились к Сенной наблюдать поведение животных в глубоком снегу.
Во второй выход, после метели, Донауров и его спутники застали на Сенной поляне громадного кабана-секача. Он выбрал себе место, поросшее пихтами и буками. Корма было очень много. Жил он на площади в четверть гектара и всю ее изрыл своими траншеями. Он устроил две лежки под старыми большими пихтами. Когда секач был настигнут людьми в одной из траншей, он стал уходить от них в сторону, медленно прокладывая дорогу в глубоком снегу.
Утром мы вместе с Григорием Ивановичем Бессонным и младшим наблюдателем Пономаренко с рюкзаками за плечами поднимаемся в горы.
Дует сильный ветер, порошит.
Входим в буковый лес. Сухой глубокий снег рассыпается под ногами на мельчайшие морозные пылинки. Многоцветными звездочками переливаются они в солнечных лучах. Время от времени беззвучный вихрь, прорываясь между стволами, несет в воздухе долго не опадающую, радужную, тончайшую пелену снежинок, сметенных с веток. Белый ковер снега испятнан кабаньими следами и поколами.
Мои спутники идут размеренно-спокойным и в то же время скорым шагом. Мне кажется, быстроте их ходьбы по снегу очень помогает обувь — поршни из сыромятной кожи. Помимо того, что поршни легки, — у них нет каблуков, и снег не налипает на подошвы. Мне же в тяжелых охотничьих сапогах идти довольно трудно.
Время от времени Григорий Иванович и Пономаренко останавливаются и осматривают капканы и заложенную для волков отравленную стрихнином приваду. Капканы стоят настороженные, и вокруг не видно волчьих следов. Здесь недавно Бессонный со своей охотничьей бригадой взял двух волков и попавшего в капкан дикого кота. Теперь, очевидно, волки избегают этих мест.
Мы вошли в старый пихтарник.
В лесу почти нерушимая тишина: только изредка тонко пискнет синица, да где-то далеко глухо стучит дятел. Над пихтами простерлось бирюзовое небо. Внизу глубокие ущелья налиты яркой синевой. Кое-где в низинах дымится белесый снежный туман. Высоко над нами от плоскогорий Лагонак идет несмолкающий гул: там бушуют снежные бури.
Останавливаемся на пригреве. Солнце припекает по-летнему. На оттаявших местах видна изумрудно-зеленая трава. Снег вокруг усыпан опавшей пихтовой хвоей, крылатыми семенами горного клена. Над снегом поднимаются блестящие продолговатые листья рододендронов и более темные узорчатые, колючие листья падуба. Змеевидные, покрытые сочной-зеленью листвы побеги ожинника стелются над самым снеговым покровом. На стволах деревьев — голубоватые и ярко-зеленые пятна лишайника и мха.
По тропе перед нами ровной цепочкой протянулся совершенно свежий след дикого кота. Он круглый и четырехпалый, с отчетливо оттиснутыми пяточными подушечками. В месте, где был расположен один из капканов, замаскированный снегом и мхом, дикий кот остановился, потоптался в нерешительности и вновь продолжал путь все той же неторопливой походкой. Капкан оказался спущенным.