Избранное - [275]

А потом в Москву приехала чешская делегация во главе с товарищами Запотоцким и Шмералем. В числе ее членов находилась и моя жена Елена Малиржова{319}. Вести с родины… Одна из них была очень печальной: умерла моя мать.

С чешскими товарищами мы часто встречались. Я узнавал о дальнейшей дифференциации и радикализации чешского рабочего класса, разочаровавшегося в республике, об окончательной измене тогдашних вождей социал-демократии, о надеждах на скорую перемену обстановки. Таковы были темы всех наших вечерних споров. Вечера во II Доме Советов, где мы жили, проходили очень дружно. В Москве мне удалось пробыть около полугода. Уезжал я один. Чтобы во время массовой проверки на эстонской границе меня не опознали, пришлось отпустить бороду и запастись фальшивым паспортом на имя какого-то умершего австрийского солдата.

После возвращения я снова вошел в состав редакции газеты «Право лиду». Рабочую Прагу я застал в брожении. Впрочем, брожение охватило всю республику. Повсюду происходили бурные собрания. На каждом из них раздавались возгласы: «Ленин! Ленин! Ленин!» — и звучали приветствия Советской России. Но, кроме русской революции, здесь был еще один жгучий вопрос: что делать у нас, в Чехии? Порвать со старой социал-демократией и основать коммунистическую партию? В Москве ответ на этот вопрос казался нам абсолютно ясным. Но в условиях чешской действительности все было далеко не так просто. Меньшая часть рабочих, остро критикуя партийную бюрократию и правительство Тусара{320}, все же надеялась, что их можно заставить отказаться от тесного союза с буржуазией и принудить снова защищать интересы пролетариата. Однако подавляющее большинство чешских рабочих сознавало, что для них существует только один путь — путь борьбы, борьбы вплоть до самых решительных последствий, то есть вплоть до раскола старой партии и основания новой, коммунистической. Собрания проходили очень бурно, но уже тогда было ясно, что чешскому пролетариату необходим съезд! Раскол в социал-демократической партии стал неизбежен. 15 сентября 1920 года общее собрание в трактире «У Забранских» на Карлине постановило, что съезд должен состояться. Была намечена и его конкретная дата: 25—28 сентября. Местным организациям предложили сообщить о своем согласии или несогласии. Уже ночью толпы участников собрания двинулись по Гибернской улице к редакции «Права лиду», чтобы сообщить главным редакторам Стивину{321} и Немцу{322} свои требования и договориться о радикальном изменении направления газеты. Но полиция Тусара предупредила Стивина и Немца о том, что рабочие идут к редакции, и оба заблаговременно ее покинули. Остальные редакторы остались приветствовать рабочую депутацию.

Началось сражение за съезд. Первым его этапом была борьба за центральный орган партии. После собрания «У Забранских» «Право лиду» выходило всего несколько дней. Старое «Право лиду» было переименовано в «Руде право», и его первый номер вышел 21 сентября 1920 года. Издателем газеты стал Франтишек Тоужил{323}, ответственным редактором — Богуслав Новотны{324}, печатал газету Иозеф Скалак. С 19 сентября правое крыло социал-демократической партии возобновило издание «Права лиду» под старым названием. Печаталась газета теперь не в типографии партии, а в типографии Бофорта на улице Юнгмана. Издателем остался Антонин Немец, а ответственным редактором — Иозеф Стивин. Уже во втором номере «Руде право» сообщило о решении президиума партии (то есть точку зрения Тусара, Бехине{325} и Мейсснера{326}) перенести съезд партии с 25 сентября на 27 ноября. Причем указывалось, что на съезд будут допущены лишь те делегаты, которые в письменной форме обязуются не поддерживать III Интернационал. Но «Руде право» призвало делегатов явиться на съезд 25 сентября, вопреки запрещению президиума партии. В тот же день во дворах помещения «Руде право» состоялись многолюдные митинги. При всеобщем воодушевлении на них были приняты резолюции, в которых выражалась твердая решимость рабочего класса любой ценой удержать в своих руках Народный дом и типографию газеты «Руде право». Дело в том, что правое социал-демократическое руководство, опираясь на формальное положение, по которому владельцем Народного дома была не партия, а кооперативное товарищество, собственно Антонин Немец, предложило исключить из товарищества представителя левых Иозефа Скалака.

Съезд партии состоялся и прошел с исключительным подъемом. С основным докладом выступил товарищ Шмераль, замечательный человек, вдохновенный оратор, речь которого буквально потрясла съезд. Именно тогда и родилась в Чехословакии коммунистическая партия. Хотя формально она вступила в III Интернационал и приняла название Коммунистической партии Чехословакии только 16 мая 1921 года, началом ее существования можно считать славный карлинский съезд.

В «Руде право» мы работали до 9 декабря 1920 года. В середине сентября правительство Тусара вышло в отставку и передало власть чиновничьему правительству старого австрийского бюрократа Яна Черного. Бывшая австрийская бюрократия должна была осуществить то, на что не отваживалось оппортунистическое правое руководство социал-демократической партии, то есть потопить в крови молодое коммунистическое движение Чехословакии. И она выполнила свою задачу.