Избранное - [106]

Все-таки мой долг зоолога заставил меня высунуться из окна вездехода, и я смог как следует рассмотреть животных. Тела их были голыми, покрытыми бледно-желтой кожей. Хвостов у них не было, не было и грив, и они стояли вертикально на своих задних ногах, а передними вершили безобразия, о которых я говорил. Самки были ниже самцов, с более гладкой кожей и на голове у них росли длинные волосы, но лица были без волос, в то время как у самцов волосы были короче, но зато у многих виднелись бороды. Кроме того, волосяной покров у самцов был и на груди, а у некоторых и на спине, и это делало их еще более безобразными. И самцы и самки имели на передних и задних лапах по пять пальцев с крепкими, острыми ногтями — это позволяло им ползать и скакать по деревьям с ловкостью обезьян.

— Еху, — произнес за моей спиной мистер Шпик.

Я вздрогнул. Значит, вот они какие. Я вспомнил, как нас с Линой несколько раз принимали за представителей этих отвратительных существ, и по спине у меня поползли мурашки. Страшное подозрение, а может быть, и прозрение, заставило меня еще внимательнее всмотреться в животных, и, признаюсь, я был очень смущен. В ту же минуту на поляне случилось нечто, усилившее мое смущение.

Из леса выбежал самец. Он, запыхавшись, остановился и с криком дикой радости поднял правую руку вверх. На ладони его сверкало несколько блестящих камушков.

Тут же все стадо сгрудилось вокруг него, и наступила тишина. Животные, уставившись на блестящие камушки, не произносили ни звука. Одни тяжело дышали, и из их ртов текла отвратительная слюна. Другие начали скулить от зависти, третьи, избавившись от гипноза, уже тянули к камушкам лапы. Только теперь их обладатель в испуге огляделся, сжал ладонь и спрятал руку за спину. Но было поздно. Стадо с дружным ревом набросилось на него. В одно мгновение счастливец был повален, затоптан и почти растерзан. И так как камушки разлетелись и упали в траву и все бросились их подбирать, началась всеобщая свалка… Господи! Никогда я не видел таких алчных, свирепых и подлых животных. Они царапались длинными грязными ногтями, кусались, рвали друг друга огромными клыками, подкрадывались и наносили удары по затылку, выражая свое бешенство рычанием и пронзительным воем. В слепой ярости некоторые забывали даже, за что дерутся и где их враг, и били сами себя, рвали на себе волосы и расцарапывали кожу.

Вскоре большинство еху были ранены и залиты кровью, а кое-кто лежал на земле почти без признаков жизни. Те, кто успел схватить какой-нибудь камушек, сбились в плотную кучку спинами друг к другу и грозно рычали, потому что их уже окружали остальные. И кто знает, не завершилось ли бы все это взаимным истреблением, если бы из леса не показался еще один еху.

Это был крупный и сильный самец, намного выше других еху, с длинными волосатыми руками и величественной осанкой. На голове у него было что-то вроде венца из пальмовых листьев, в правой руке — жезл из бедренной кости огромного животного, а в левой ладони, поднятой вверх, — зеленый кокосовый орех, напоминающий по форме земной шар. Нос этого еху, сплюснутый, по-видимому от удара, имел широкие хищные ноздри, изо рта торчали клыки, длинные и желтые, как у старого кабана. За ним шли несколько других еху — самцы и самки. Четыре самца несли на плечах огромные дубины и не сводили глаз со своего повелителя. Двое-трое из прочих грызли жирные кости, а те, у кого не было костей, время от времени протискивались между йог еху с дубинками и лизали кто пятки, кто зад венценосца. Самые усердные, как видно, ему надоедали, и он время от времени давал им по зубам. Впрочем, так он поступал и с теми, кто был недостаточно усерден. Самки, со своей стороны, бесшумно и злобно щипали одна другую, дергали за волосы, и в то же время каждая из них старалась прикоснуться к венценосцу рукой или бедром… Вообще поступки еху из этой группы не были поступками животных в прямом смысле этого слова.

Величественный самец в сопровождении своей свиты приблизился к месту побоища и остановился. Несколько мгновений он ориентировался в обстановке. Затем взревел, жезл его превратился в булаву, и он бросился вперед, раздавая удары налево и направо. Еху с дубинами ему помогали. Остальные, которым в данный момент лизать было нечего, участвовали в происходящем, издавая подбадривающие крики.

Сражение на этот раз кончилось в несколько секунд, и мир в стаде был восстановлен. Стадо почтительно расступилось по краям поляны, а посредине, не выпуская жезла из рук, величественный самец пересчитывал камушки, которыми он завладел. Он взял три из самых маленьких и сунул в руку одной из самок и двум лизунам. Другие высыпал себе в рот, проглотил с некоторым усилием и сел на пень баобаба.

— Но он подавится, — забеспокоился я. — Эти камни разорвут ему желудок.

— Не волнуйтесь, — отозвался Шпик, — у этих животных железные желудки.

— Разве они питаются камнями? — спросил я.

— О, нет. Этот приятель боится, как бы у него не украли добычу, пока он спит… Хотите взглянуть на него поближе?

Я колебался. Лина спросила, не растерзают ли они нас, если мы выйдем из вездехода.