Избранное - [46]
— Ложись, опять разрыв!
— Посмотри, что там — мокро спине и жжет.
Селение было близко. Дома горели. Тяжелый сырой дым полз вдоль реки.
Взрыв.
Прерывисто визжа, самолет ушел назад. С другой стороны неба подошел новый.
«Что он только делает? Упал? Нет, перевернулся и летит опять. Недолет. Мост провалился. Наш амбар горит! И мой амбар горит. Упал? Нет, опять перевернулся и летит, как прежде, карабкаясь по воздуху вверх. Он сейчас упадет на нас. Нет, он только пугает, дойдет до деревьев и опять… Как близко — он видит нас всех. Не высовывайте головы».
— Упал? Сья, Бак, Хо!
— Что там такое?
— Ого-го, он упал.
— Что там такое?
— Свалился. Подох. Расшибся в кашу.
— Да что там такое?
— Ура, братцы, упал! Братцы, самолет-то упал!
— Выходи из-за деревьев…
— Не взорвется ли он?
— Расшибся в кашу. Упал.
Из-за деревьев выбегали бородатые кентаиские мужики, мутно-белые, в высоких женских прическах. Длинные шесты сверкали над их головами медными наконечниками. На вытянутых руках висели старые дробовые ружья.
У двоих была поношенная солдатская форма, за спиной винтовки. Еще другие держали карабины со спиленным дулом. Те, которые удобно прятать в рукаве халата.
Потеряв страх воздуха, выходили на холм.
Самолет лежал, уткнувшись в пустой бурый обрыв, оттопырив в воздух крыло. Вокруг него было спокойно. От ветра шевелились ослабшие расчалки. Из передней кабины самолета, перекинувшись мешком, повис мертвый летчик, кивая, как парадной шапкой, ободранным багровым черепом.
Солнце было ясное и голубое внутри. Мимо проходила туча, пронося над полями тень. Близко от земли, свирепо жужжа, описывали дуги прекратившие бомбёжку самолеты воздушной эскадрильи.
Из-за камней и из рощи, радостно галдя, сбегались мужики.
— Один подох.
— Небось, не знал, когда жег нашу деревню…
— Внутри место для другого.
— Нет, здесь один человек.
— Здесь никого нет.
— Вот человек.
— Нет, это мешок.
— Ткни его палкой?
Трое мужиков вытянули из второй кабины пришибленного Аратоки. Во время падения его ударило лицом в один из приборов и разрезало щеку стеклом. Ногу его придавило. Вытаскивая из самолета, ему повредили сапог.
Крича высокими голосами и все сразу, кентаиские мужики говорили с пленным летчиком:
— Дай, я его ударю!
— Жирный, как крыса.
— Как же ты, коротышка, бросил в мой дом столько смерти? За то я сейчас сверну тебе шею.
И пленный отвечал им на незнакомом языке:
— Ватакуси во Чосен-го ханасимасен.
— Что сказал? Эй, Ван, вставай! Объясни по-японски.
— Вана убили. Объясни ему рукой!
— Эй, ты! Мы сейчас тебя уведем. Ты дай знак своим, чтобы не били бомбами, пока наши дети уйдут в горы. А то мы тебя разрежем.
— Синеба йокатта моноо.
— Что сказал? Не кланяйся. Когда был наверху, нам не кланялся. Не валяйся!
— Амадэ гамэнна хьтодэсс.
— Слушай, я ему объясню. Мы тебя мучить не будем. Вот так не будем. Понял! Это не будем.
— Насакенай.
— Мы тебя просто расстреляем: вот так. И потом сюда. И потом отсюда, нз этой штуки — пафф. Понял?
— Аригато годзай масс.
— Только ты дай знать своим — вот туда, наверх — понял? — что это сейчас не надо. Там идут наши дети. Вот такие — понял? — их убивать хорошо нет. Вот такие — понял? — маленькие. Наши жены — вот такие — кормят грудью. Понял? Они не воюют. Вот это не делают. Понял?
Но Аратоки не понимал их языка. «Мужицкие скоты. Их морды просятся — дать кулаком. Зубы вон — погрызите кашу деснами, скоты… вшивые мужики!.. Страшно подумать — захватили японского офицера… Пытайте их, господа, узнайте, кто внушил им мысль о сопротивлении… Погодите, быки, за каждое грубое слово японскому офицеру будет уничтожена деревня…»
Босой гигант с винтовкой, в белом халате, в соломенной шляпе, сурово говорил ему в ухо, угрожая недвусмысленными знаками. Аратоки упирался, то цепляясь за крыло самолета, то стараясь от него убежать.
— Я вас не убивал. Я только летчик-наблюдатель. Пожалуйста…
И в ответ ему говорили на незнакомом языке:
— Лонгнапхатуринпхатапкураирбон, — так звучали их слова в ушах капитана Аратоки.
Слова этого языка не разделялись и как будто сливались в одно.
Старичок с длинной жидкой бородой, брызжа каплями слюны, показал ему нож.
— Нет, я так не делал, — сказал Аратоки.
«Погодите, быки, дайте мне спастись!.. Будет вам соя и перец!..»
Гигант с винтовкой, присев перед японцем на корточки, стал что-то объяснять ему на своем языке, указывая на небо, где кружились с зловещим гудением японские самолеты. Он показывал рукой на землю и на своих товарищей.
— Ирбонпхиентонсакту, — говорил он, затем он совал палец в сторону рощи и водил рукой близко от земли. Пищал, как годовалый младенец. — Тупхей-соигитанну, — добавлял он. Выпрямлялся, округлым движением водил перед грудью. Кокетливо двигал бедрами, изображая уходящих женщин, и мучительно глядел в глаза пленнику, показывая на ходившую в небе кругами эскадрилью.
Аратоки понял так: ему предлагают исправить самолет и сражаться против своих! Дурачье! Мужики!
«Пожалуйста. Отсрочка? Может быть, в этом спасенье».
— Пожалуйста, — сказал он, — помогу поднять вот это. Вот это — самолет. Пожалуйста, — говорил он, — не убивайте меня. Мы быстро починим самолет. Сделаем вот это, и потом все взовьемся хоть туда…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Борис Лапин — известный до войны журналист и писатель, знаток Азии и Дальнего Востока. В двадцатые и тридцатые годы он изъездил чуть ли не всю азиатскую часть нашей страны, ходил пешком по Памиру, жил на Крайнем Севере, побывал на Аляске, в Монголии, Персии, Японии, Корее, Турции. Он участвовал в морских, археологических и геоботанических экспедициях, занимался переписью населения, и всюду он наблюдал своеобразный быт азиатских народов, неповторимый колорит их жизни, их национальную психологию. Обо всем этом идет речь в «Тихоокеанском дневнике» и в рассказах, которые входят в книгу.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.