Избранное - [193]
Березин, наблюдавший из окна за сборами, не усидел в доме, отозвал Александра Михайловича в сторонку, встревоженно сказал:
— Соображаете? С кем отправляете бомбы? Уж лучше закинуть их в вагон Усатенко.
— Отказались окончательно от услуг этого кондуктора, — возразил Александр Михайлович, — а наш машинист опять в больнице лежит, на курьерском поезде больше никого своих нет.
— Сам перевезу, — отговаривал Березин. — Микко известный забулдыга, напьется до чертиков, если не в первом трактире, то во втором непременно.
— Не напьется, — защищал Микко Александр Михайлович. — Нужно знать его душу. Он не выдаст. Полицейские его знают, надо — прикинется пройдохой, угнал у барина тайком лошадь, вздумал поднажиться на вейке.
— В полицию, допустим, не попадет, ну а если подорвется? По пять бомб в ящике. — Березин старался убедить Александра Михайловича отказаться от безрассудного решения.
— Микко исправнее фельдъегеря доставит «конфетки» Лидии, — сказал уже резче Александр Михайлович.
В первый день масленицы после полудня у ворот усадьбы остановились легкие сани. Привязав лошадь к изгороди, Пильц направился к новой даче. Березин шмыгнул в угловую комнату, Александр Михайлович надел полушубок, схватил ведро — и на улицу, будто вышел за водой. Пильц тоже свернул к колодцу.
— Рад гостю, сижу медведем, — располагающе заговорил Александр Михайлович, опуская ведро в колодец, гадая, зачем заглянул на усадьбу Пильц.
— С почты! Телеграмма прибыла, по-соседски захватил, — сказал Пильц. — С удовольствием посижу в другой раз, сейчас некогда, со станции подводы идут, возчики балуют с вином.
Пильц попрощался, уехал, Александр Михайлович вскрыл телеграмму.
«Гостинцы получила, подгадал к масленой, приезжай, не бери с собой дядю, старику полезен лесной воздух, целую Ирина».
Березин встретил Игнатьева на кухне, взял ведро, накрыл кисеей, спросил:
— Телеграмма?! От кого?
— Про Микко знать дают, прибыл, — сказал Александр Михайлович, а сам думал, чем вызвана вторая часть телеграммы, не велено привозить бомбы, почему нужно перенести их в лес? И его самого ждут в городе.
Место явки — небольшой, но известный ресторан Соловьева — выбрала Лидия.
Ровно в семь вечера Александр Михайлович появился на углу Гороховой и Малой Морской. Лидия еще не пришла. Не останавливаясь, он направился к Исаакиевскому собору.
Пройдя несколько шагов, Александр Михайлович почувствовал острый запах духов, и тут же его подхватили молодые женщины. Слева — Лидия, справа — Софья. Это от нее пахло дорогими французскими духами.
— Отсчитывал законные минуты, положенные даме на опоздание. Не учел, что приятное общество вдвое увеличится, — начал было шутливо оправдываться Александр Михайлович.
— Часы ваши спешат, — перебила Лидия и кокетливо наклонилась к нему.
Метрдотель провел Александра Михайловича и дам в небольшой зал, где в левом углу оказался свободный столик.
— Замечательно, лучше и желать нельзя, — сказала Софья.
— Для панихиды с шампанским подходящее место, — загадочно усмехнулась Лидия.
Александр Михайлович подумал, что ослышался, переспросить помешал официант.
Взяв заказ, поставив сельтерскую воду, он ушел.
— По ком панихида с шампанским? — спросил Александр Михайлович.
Лидия переглянулась с Софьей. Что-то ей нужно сказать важное, но она не решалась.
— Трусиха, — проговорила Софья, — так и быть, приму твой крест…
И всегда решительная, находчивая, Софья смутилась, значит, действительно тяжелый крест.
Неловкую паузу сняла Лидия. Она попросила Александра Михайловича налить ей сельтерской воды.
— У нас с Лидией, — наконец сказала Софья, — дьявольски трудное поручение. Вы мужчина. Надеемся, что вы стойко примете решение о роспуске боевой технической группы и рабочих дружин.
Сколько отдано душевных сил, сколько они, их товарищи-связные, рисковали, перевозя капсулы гремучей ртути, динамит, винтовки. Вооружены дружины революционной армии, созданы тайные арсеналы — и все разом перечеркивается.
— Революция в стране идет на спад, самодержавие, преодолев страх, наступает, — продолжала Софья. — Центральный Комитет партии решил, что в сложившейся обстановке вооруженные выступления обречены на провал и приведут к напрасным жертвам.
— Так вот чем вызвана панихида с шампанским. Поднять фужер, выпить и разойтись по домам, — грустно сказал Александр Михайлович.
— Надо. — Лидия прижала к столу его руку и тоже грустным голосом повторила: — Надо. Отставка дана и мне, хранительнице бомбовых складов…
— Временная отставка, — поправила Софья, — разойтись по домам вряд ли удастся. — Она посмотрела на Александра Михайловича, затем на Лидию, вместе столько пережито. Но она не позволила себе расслабиться, сказала: — Что нам дальше делать — это решат в Центральном и Петербургском комитетах. А нам пока нужно подумать о том, где спрятать бомбы, динамит, винтовки, патроны.
29
Присяжный поверенный Шестернин получил лаконичную телеграмму:
«Приезжайте Петербург. Никитич».
У Шестернина завтра защита в московском окружном суде, неинтересное дело — затянувшаяся тяжба по разделу имущества. Сославшись на коварную простуду, он попросил перенести процесс, а сам вечерним поездом выехал в столицу. Причина экстренного отъезда — подпись под телеграммой. Вызывает Красин, по-пустому он не стал бы беспокоить.
Очерк об известном адвокате и политическом деятеле дореволюционной России. 10 мая 1869, Москва — 15 июня 1957, Баден, Швейцария — российский адвокат, политический деятель. Член Государственной думы II,III и IV созывов, эмигрант. .
Труд журналиста-международника А.Алябьева - не только история Второй мировой войны, но и экскурс в историю развития военной авиации за этот период. Автор привлекает огромный документальный материал: официальные сообщения правительств, информационных агентств, радио и прессы, предоставляя возможность сравнить точку зрения воюющих сторон на одни и те же события. Приводит выдержки из приказов, инструкций, дневников и воспоминаний офицеров командного состава и пилотов, выполнивших боевые задания.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.