Избранное - [189]

Александр Михайлович высвободил вторник для университета. Из дома он выбрался рано, неприятный предстоит разговор, не скажешь декану: «Я не оболтус, не бездельник…» Переброска через границу нелегальной литературы, оружия, динамита, изготовление бомб занимали все время без остатка. Третий съезд партии призывает готовиться к свержению самодержавия. А в деканате считают, что он не студент, а только «числится»!

Времени нисколько не остается для себя. На прошлой неделе Александр Михайлович купил билеты в Александрийский театр, но проносил их в кармане: некогда было заехать на Съезжинскую, не приглашать же Ольгу на представление через посыльного.

Из канцелярии Александра Михайловича направили к профессору Смирнову, оказывается, это по его просьбе была послана открытка.

Виктор Иванович не носил усов, бороды, выглядел не старше своего студента, что смутило Александра Михайловича.

— Рад, что быстро откликнулись, — приветливо встретил Виктор Иванович, — ваш брат тяжел на подъем.

«Тоже относит к повесам и шалопаям», — с досадой подумал Александр Михайлович.

А профессор заговорил о другом. Он взял со стола лекцию Тимирязева «Космическая роль растения», под ней Александр Михайлович увидел свой план и конспект.

— Все интересно — замысел, наблюдения, результаты опытов в Финляндии. Жаль, что все застопорилось, — говорил негромко Виктор Иванович. — Случайно обнаружил в архиве. Мое резюме: обкрадываете себя. Ваши наблюдения и рекомендации помогли бы крестьянину, нищенские он снимает урожаи ржи, ячменя, овса, картофеля. Своего хлеба едва до рождества хватает.

Александр Михайлович проникся уважением к профессору. Он не лез с вопросами, не допекал нравоучениями и примечательными примерами из собственной биографии. Советовал, убеждал, настаивал, требовал начатую работу довести до конца.

И было удивительно Александру Михайловичу, что Гусев, узнав о вызове в университет, сказал: «Революции нужны и ученые».

Два месяца — такой срок Александр Михайлович назначил себе на окончание работы. Надо лишь уединиться.

Лидия подыскала ему в Стрельне тихую комнату. Неделя ушла на то, чтобы вжиться в написанные страницы, оживить в памяти наблюдения. С настроением он написал начерно страниц двадцать, денек отдохнет, затем засядет за отделку; а около девяти вечера Лидия принесла записку: «Жду в Петербурге».

Гусев чувствовал себя страшно неловко, изменились обстоятельства — Александру Михайловичу временно придется опять забыть об университете. Он дважды с ударением сказал: «временно».

Социал-демократы Финляндской железной дороги рекомендовали в связные нескольких кондукторов и машинистов. В штабе боевой технической группы поручили Александру Михайловичу проверить, можно ли на них положиться в переброске оружия и литературы.

Новое поручение требовало срочного выезда в Финляндию. Комнату в Стрельне Александр Михайлович оставил за собой, хотя было предчувствие, что работу по селекции придется снова отложить, и надолго.

В Выборге он остановился в гостинице «Бельвю» под фамилией Коскинена, коммерсанта из Якобстада. За неделю ему удалось собрать нужные сведения и познакомиться с кандидатами в связные. Трое безупречны, а четвертый, кондуктор курьерского поезда Гельсингфорс — Петербург Усатенко, вызывал недоверие. Александр Михайлович никак не мог отделаться от чувства, что Усатенко состоит на жалованье в полиции. Интуиции мало, требуются доказательства. Пришлось выехать в Гельсингфорс. В дирекции казенных железных дорог встретился с приятелем Белоцерковца по путейскому институту. Тот почти не соприкасался со службой кондукторов, но дал согласие поразузнать об Усатенко.

В субботу Александр Михайлович вернулся в Выборг. В гостиницу на Коскинена пришла телеграмма: «Садовника рекомендовать пока не могу». Усатенко не вызывает доверия и у товарищей Белоцерковца. А как быть с рекомендацией финской организации социал-демократов? Придется самому перепроверить.

К приходу курьерского поезда Александр Михайлович приехал на вокзал. В служебном купе мягкого вагона худенький кондуктор заваривал чай. Чтобы привлечь его внимание, Александр Михайлович, нетерпеливо постучав тросточкой об пол, спросил:

— Милый человек, в Гельсингфорсе не вам ли дама поручила доставить белого пуделя?

Это был пароль.

— Пуделя везут в третьем вагоне, — ответил Усатенко и поднял нижнюю полку.

Александр Михайлович распахнул пальто, снял с себя винтовку.

— В Териоках зайдет за ней путеец, — шепнул Александр Михайлович и не спеша вышел из вагона.

Софья прислала условленное письмо — «винчестер» благополучно переправлен. Но Александр Михайлович не находил себе места, неприятное впечатление произвел на него Усатенко: мрачный, без улыбки. А как он вздрогнул, услышав пароль. Вскоре встретив Александра Михайловича на Съезжинской у Ольги, Софья посмеялась над его недоверием.

— Излишняя мнительность и подозрительность, — сказала Софья, — может оскорбить человека, можем потерять ценного связного.

Постепенно Александр Михайлович забыл о кондукторе мягкого вагона. Неожиданно он сам напомнил о себе.

Вскоре Александр Михайлович навестил Лидию в Пикируках. На даче долго нельзя было задерживаться. Передав посылку, он вернулся на вокзал, решив обождать в ресторане прихода курьерского поезда. После объявления о начале посадки Александр Михайлович выбрался на платформу. Навстречу ему — Усатенко.