Избранное. Из гулаговского архива - [2]

Появление стихов из этого, Московского, архива в советской печати исключалось. Диссидентский характер барковских произведений обнаруживался сразу. Не удалось издать стихи и за границей, хотя такие попытки, по свидетельству Л. М. Садыги, были. Однако какая-то часть поэтического творчества А. Барковой стала известна благодаря самиздату и той изустной молве, которая не дает исчезнуть истинному слову поэзии. В связи с этим невозможно не процитировать отрывок из неопубликованных воспоминаний 3. Г. Степанщевой, где рассказывается о дне прощания с Анной Александровной: «На похоронах было человек 20–25. После кремации я пригласила всех к себе на поминки. Некоторые не могли, но человек 15–16 пришли. С одними я была ранее знакома, других видела впервые. Потом оказалось, что эти люди вместе с А. А. „исправлялись“, как она любила говорить, в разных лагерях и в разные годы.

Вначале за столом был общий разговор и воспоминания об А. А. Потом я взяла папку с ее стихами и стала читать те из них, которые были мне особенно близки. Потом Ленина Михайловна (Садыги. — Л. Т.) взяла эту же папку и читала то, что она любила. И вдруг одна из бывших лагерниц прочла наизусть стихотворение, которого не было в нашем сборнике. Мы с Л. М. решили это записать. Но тут выяснилось, что все хотят записать. Быстро убрали со стола еду и посуду, сняли даже скатерть, чтобы она не мешала. Я раздала всем бумагу и ручки, и все стали записывать. Потом выступила другая тоже с неизвестным нам стихом. Так мы собрали еще 4 или 5 новых стихов.

Мне эта сцена показалась намного значительней, чем это могло быть воспринято на первый взгляд. Этим, теперь уже немолодым женщинам, испытавшим все ужасы ГУЛАГа, женщинам со сломанной, искалеченной судьбой, казалось бы, должно быть не до стихов. А они не только старательно записывали, но и читали наизусть те стихи, которые заучивали еще там, „в каком-то нищенском краю цинги, болот, оград колючих“. Заучили потому, что, по понятным причинам, нельзя было тогда записать. Они много лет помнили их, стараясь сохранить до того часа, когда смогут вынести их в своем сознании, в своей памяти за пределы колючей проволоки и отдать их людям. И вот тогда, на поминках автора этих стихов, мы присутствовали при том самом моменте, когда они выполнили это свое многолетнее и благородное задание»[7].

Благодаря пакету из Москвы какая-то часть ивановцев также ознакомилась со стихами Барковой. Они звучали на «посиделках» кафедры советской литературы (с 1991 г. — кафедра теории литературы и русской литературы XX века) Ивановского университета. Ряд барковских стихотворений составили подборку в машинописном литературно-критическом журнале «Накануне» (1978. № 1), выходившем на филологическом факультете ИвГУ (редактор А. Агеев).

В конце 70-х годов автор этой статьи написал большую работу, где была предпринята попытка рассказать о творческом пути замечательной поэтессы, не скрывая самых острых углов ее жизни. Однако о публикации ее не могло быть и речи. Только в 1988 году в «Огоньке» (№ 35) появился сокращенный вариант очерка.

С этого времени начинает шириться поток стихотворных подборок Барковой в журналах, сборниках, альманахах[8], появляются серьезные статьи о творчестве поэтессы[9].

В 1990 году в Иванове вышла вторая поэтическая книга А. Барковой — «Возвращение» (сост.: А. Агеев, Л. Садыги, Л. Таганов), где собраны избранные стихи поэтессы 20–70-х годов. Основой этой книги послужил московский архив Барковой.

В том же 1990 году кафедрой советской литературы Ивановского университета на имя начальника управления КГБ по Ивановской области была послана просьба о разыскании следственных дел А. Барковой и сопутствующих им «вещдоков» (интересовали в первую очередь литературные материалы). Откровенно говоря, на получение гулаговского архива мы почти не надеялись, так как стало известно, что многие из «вещдоков» в свое время были уничтожены. Но случилось чудо. Из трех мест, где арестовывали Баркову (Москва, Калуга Луганск), пришли не только следственные дела, но и литературные приложения к ним (см. подробней в «Обзоре…» В. Панова).

В гулаговском архиве Барковой обнаружилось множество неизвестных стихов и вариантов известных стихотворных произведений. Здесь находятся арестованная проза, дневники, письма и другие материалы, казалось бы, навсегда утраченные. Возвращение архива Барковой как бы подтверждает правоту знаменитого возгласа из романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита»: «Рукописи не горят!»

Конечно, далеко не все, что было создано Барковой в неволе, дошло до нас, но тем не менее полученные материалы позволяют открыть неизвестные стороны жизни и творчества поэтессы, заново переосмыслить, уточнить, что мы знаем весьма приблизительно. Гулаговский архив Барковой дает новые импульсы к научно-критическому осмыслению ее литературного наследия.

2

Теперь мы определенней, чем прежде, можем представить духовный облик Анны Александровны Барковой, этой великомученицы русской литературы XX века. Неизвестные стихи, в особенности же дневниковая проза дают возможность заглянуть в глубины внутренней жизни поэтессы. А ведь в сущности этим и определяется значительность лучших произведений А. Барковой. Перед нами особый тип художественного сознания, доминантой которого всегда была Личность, суверенное неповторимое «я», стоящее в оппозиции к внешнему миру. А проявилось это еще в детстве, в Иваново-Вознесенске, где родилась и выросла Анна Баркова, дочь вроде бы ничем не приметных городских мещан.