Избранное. Исторические записки - [133]

Когда повсюду равенство царило.

Вильгельм Телль. Сцена вторая. Пер. Н. Славятинского.

^5*Герцен А.И. Записки одного молодого человека.

^6* Из драматических сцен Н.П. Огарёва «Исповедь лишнего человека».

^7*Герцен А.И. Записки одного молодого человека.

^8* Н.П. Огарёв.

^9* П.В. Анненков (1813 или 1812–1887), автор биографии Н.В. Станкевича и публикатор его переписки: Николай Владимирович Станкевич. Переписка его и биография, написанная П.В. Анненковым. М., 1857.

^10* «Отречение» – стихотворение Фр. Шиллера (1784).

^11* Строка из того же стихотворения.

^12* Ср. соответствующий фрагмент стихотворения «Отречение» в переводе Н. Чуковского:

Всех чад своих люблю без исключенья! —

Вскричал незримый некий дух. –

Есть два цветка, они полны значенья,

Есть два цветка – Надежда, Наслажденье,

И мудрый выберет один из двух.

Избрав один, другим не соблазняйся,

Искать другой – напрасный труд!

Кто не имеет веры, наслаждайся,

А верующий – благ земных лишайся!

Известны также переводы М.А. Дмитриева («Покорность провидению»), Г.П. Данилевского («Resignation»).

О стихотворении Шиллера см. в письме Н.В. Станкевича Я.М. Неверову от 24 июля 1833 г.: «Возьмем еще Шиллера: „Resignation“. Кажется, поэт высказывает свое отчаянное убеждение: два цветка существуют для человека – надежда и наслаждение; кто сорвал один цветок, тот не требуй другого…» (Н.В. Станкевич. Переписка его и биография… М., 1857. С 41).

^13* Письмо к Я.М. Неверову от 14 октября 1833 г. (Н.В. Станкевич. Переписка… С. 55).

^14* Работа А.Н. Пыпина (1833–1904) «В.Г. Белинский, его жизнь и переписка» вышла в 1876 г. (2-е изд. СПб., 1908).

^15*Белинский В.Г. Письмо к Н.В. Станкевичу от 29 сентября 1839 г.

^16* Валленштейн Альбрехт Евсевий Венцель фон (1583–1634), герцог, князь Фридландский с 1624 г., полководец, во время Тридцатилетней войны 1618–1648 гг. имперский главнокомандующий (в 1625–1630 и 1632 г.); в 1632 г. потерпел поражение при Лотцене от шведского короля Густава II Адольфа, обвинен в измене и отстpанен от командования; убит группой офицеров.

Замысел драматической трилогии («Лагерь Валленштейна», «Пикколомини», «Смерть Валленштейна»; 1799) зародился в период работы Ф.Шиллера над «Историей Тридцатилетней войны» (1791–1793).

^17*Белинский В.Г. Письмо к В.П. Боткину от 4 октября 1840 г.

^18*Белинский В.Г. Письмо к В.П. Боткину от 30 декабря 1840 г.

^19*Белинский В.Г. Статьи о Пушкине. Статья вторая.

^20* Там же.

Пальмира

«В одиннадцатом году царствования турецкого султана АбдулГамида^1*, сына Ахмеда, в то время, когда победоносное русское войско овладело Крымом и водружало свои знамена на побережье^2*, ведущем к Константинополю, я путешествовал по Оттоманской империи и объезжал страны, бывшие некогда царствами Египта и Сирии.

Я прибыл к городу Гемсу^3* на берегу Оронта; здесь, находясь вблизи Пальмиры, лежащей в пустыне, я решил сам осмотреть ее знаменитые памятники^4*. И вот, после трех дней пути по выжженной пустыне, проехав долину, усеянную пещерами и могилами, я вдруг, при выходе из нее, увидел на равнине поразительную картину развалин. Неисчислимое множество великолепных колонн, подобно аллеям наших парков, уходили симметрическими рядами в бесконечность. Среди них высились большие здания, одни – целые, другие – полуразрушенные. Со всех сторон земля была покрыта такими обломками – карнизами, капителями, кусками колонн, архитравами, пилястрами, – все из белого мрамора, чудесной работы. Три четверти часа я шел вдоль этих развалин и, наконец, вступил в ограду обширного здания, бывшего некогда храмом солнца. Здесь мне оказали гостеприимство бедные арабские земледельцы, хижины которых стояли на самой паперти храма, и я решил провести здесь несколько дней, чтобы подробно изучить красоту всех этих сооружений.

Каждый день я выходил и осматривал какой-нибудь из памятников, покрывающих равнину. И в один вечер, когда, погруженный в раздумья, я незаметно достиг “долины могил”, – я поднялся на окружающие ее высоты, откуда взор господствует сразу и над всем пространством развалин, и над беспредельностью пустыни. Солнце только что село; бледно-красная полоса еще обозначала его след на отдаленном горизонте Сирийских гор. С востока полный месяц всходил на голубом фоне над плоскими берегами Евфрата, небо было чисто, воздух покоен и ясен; гаснущий блеск дня скрадывал жуть темноты, первые веяния ночной прохлады умеряли зной раскаленной земли. Пастухи увели своих верблюдов; взор не улавливал уже никакого движения на однообразной серой равнине; глубокое безмолвие царило в пустыне, – лишь изредка слышался заунывный крик какой-нибудь птицы или шакала. Тьма сгущалась, и сквозь сумрак я мог различать уже только белеющие признаки колонн и стен».

Сев на обломок колонны, Вольней^5* (потому что это его рассказ) предался глубокому размышлению.

«Я говорил себе: здесь процветал когда-то богатый город; здесь было средоточие могучего царства. Да! Эти места, теперь столь пустынные, – некогда в их пределах кипело жизнью многолюдное население; по этим, ныне безлюдным дорогам двигалась деятельная толпа. Эти стены, где теперь царит угрюмое молчание, непрерывно оглашались звуками ремесел, кликами веселья и празднеств; эти груды мраморных обломков образовали стройные дворцы, эти разбитые колонны украшали величественные храмы, эти обрушившиеся галереи окаймляли общественные площади. Сюда стекалось многочисленное население для святых обязанностей своего культа, для трогательных нужд своего пропитания; сюда промышленность, источник наслаждений, привлекала богатства всех стран, здесь тирский пурпур обменивался на драгоценную сирийскую пряжу, нежные ткани Кашмира – на великолепные лидийские ковры, янтарь Балтики – на жемчуг и благовония Аравии, золото Офира – на олово Туле.