Избранное - [51]

– И напрасно! – Мюнхгаузен сделал над собой усилие и спокойно продолжал: – Скульптура еще ничего, но барельефы омерзительны. Взять хотя бы картину, где я шпагой протыкаю десяток англичан…

– Но, дорогой, – улыбнулся бургомистр, – вы же воевали с Англией?!

– Вы знаете, что в этой войне не было пролито ни капли крови.

– А я утверждаю, что было! – воскликнул Рамкопф. – У меня есть очевидцы.

– Я никогда не шел с таким зверским лицом в атаку, как изображено, – спокойно объяснил Мюнхгаузен, – и не орал: «Англичане – свиньи». Это гадко. Я люблю англичан, я дружил с Шекспиром… Короче, я запрещаю ставить этот памятник.

– Послушайте, Карл! – ласково вмешался бургомистр. – Наверное, мы все виноваты перед вами. – Он взглядом остановил негодующий порыв баронессы. – Наверное, допущен ряд неточностей. Но поверьте мне, вашему старому другу, это произошло от безмерной любви и уважения. Рамкопф прав: вы уже себе не принадлежите. Вы – наша гордость, на вашем примере мы растим молодежь. Поэтому мы и возводим этот памятник. Бог с ними, с неточностями… Через год воздвигнем другой, более достоверный.

– Нет! – покачал головой Мюнхгаузен.

– Сейчас мы просто не успеем переделать! – вспыхнула баронесса. – Съехались гости. Завтра тридцать второе мая!

– Именно поэтому памятник не годится!

– Что за спешка? – Бургомистр подошел вплотную к Мюнхгаузену и внимательно посмотрел ему в глаза. – Вы словно с цепи сорвались… Какие-нибудь неприятности с торговлей? Что-нибудь случилось? Ну, откройтесь мне как другу.

– От меня ушла Марта, – тихо произнес Мюнхгаузен.

– Это не страшно. Мы ее уговорим! – уверенно произнес бургомистр.

– Нет, – усмехнулся Мюнхгаузен. – Вы ее плохо знаете. Чтобы вернуть ее, придется вернуть себя.

– Как это понимать? – удивился Рамкопф.

– Я решил воскреснуть.

– Вы этого не сделаете, Карл! – решительно произнес бургомистр.

– Сделаю, – печально вздохнул Мюнхгаузен.

– Вы умерли, барон Мюнхгаузен, – взволнованно объяснил Рамкопф. – Вы похоронены, у вас есть могила.

– Придется снести! – Настроение Мюнхгаузена изменилось. Он резко поднялся на ноги.

– Как бургомистр, я буду вынужден принять экстренные меры!

– Это меня не остановит. – Мюнхгаузен двинулся к краю полотнища, задержался на мгновение, обернулся к бургомистру: – Прощайте, господа, я искренне сожалею, но…

– И я сожалею, – тяжело вздохнул бургомистр и опустил глаза.

Мюнхгаузен отбросил полотнище и вышел на площадь. Впереди стояли плотные ряды вооруженных гвардейцев. Он огляделся вокруг – площадь была оцеплена со всех сторон.

На лице его возникла печальная улыбка, и он с сожалением посмотрел на бургомистра. Бургомистру было мучительно тяжело.

– Я должен был это сделать, – тихо объяснил он. – Бургомистр не может позволить самозванцам посягать на святые имена. Мне не хотелось бы, чтобы это сделали наши солдаты. – Он раскрыл маленький саквояж и, смущаясь, достал наручники. – Они грубый народ. Наденьте их сами… пожалуйста…

– Вы очень изменились, господин бургомистр, – улыбнулся Мюнхгаузен.

– А вы зря этого не сделали! – ответил бургомистр с тяжелым вздохом.

Перед зданием суда шумела толпа.

Карета под усиленной охраной остановилась у ворот. Из нее вывели Мюнхгаузена в наручниках. Гвардейцы с трудом сдерживали натиск любопытствующих горожан.

– Какой самозванец?

– Мюнхгаузен.

– А выдает себя за кого?

– За Мюнхгаузена же и выдает.

Судья зазвонил в колокольчик, требуя тишины:

– Начинаем второй день судебного заседания по делу садовника Миллера. Слово представителю обвинения. Прошу вас, господин Рамкопф.

– Уважаемый суд, – взволнованно произнес Рамкопф, – могу смело сказать, что за процессом, который происходит в нашем городе, с затаенным дыханием следит вся Европа. Популярность покойного барона Мюнхгаузена столь велика, что, естественно, появилось немало мошенников, стремящихся погреться в лучах его славы…

Мюнхгаузен оглядел присутствующих в зале, нашел глазами Томаса, едва заметно подмигнул ему, потом покосился на охранявших его гвардейцев.

– Один из них сидит передо мной на скамье подсудимых, – продолжал Рамкопф. – Воспользовавшись своим внешним сходством с покойным бароном, овладев его походкой, голосом и отпечатками пальцев, подсудимый коварно надеется, что будет признан тем, кем не является на самом деле. Прошу уважаемый суд ознакомиться с вещественными доказательствами, отвергающими притязания подсудимого. – Рамкопф положил на стол судьи несколько документов. – Справка о смерти барона, выписка из церковной книги, квитанция на гроб…

– Считает ли подсудимый эти документы убедительным доказательством его вины? – спросил судья.

– Нет, – ответил Мюнхгаузен.

– Прекрасно! – воскликнул Рамкопф. – Послушаем голоса родных и близких… Вызываю в качестве свидетельницы баронессу Якобину фон Мюнхгаузен!

Судья поднялся с места:

– Баронесса, прошу вас подойти сюда!

Баронесса появилась в зале суда, сопровождаемая гулом возрастающего интереса.

– Поклянитесь на Святом Писании говорить только правду.

– Клянусь! – торжественно произнесла баронесса.

– Свидетельница, посмотрите внимательно на подсудимого, – предложил Рамкопф. – Знаком ли вам этот человек?